гой сторонѣ французамъ, что можно бы было добросить до нихъ камень, а тутъ сломалось колесо, почему какъ сломанный возъ, такъ и слѣдовавшій за нимъ принужденъ былъ бросить, отложивши лошадей. Во все это время я былъ верхомъ на лошади. Свою верховую лошадь имѣлъ только штабсъ-капитанъ; прочіе офицеры не имѣли. Офицеру для фуражировки назначена была заводная лошадь и такъ какъ большею частію посылали меня одного, то я и располагалъ ею, какъ своею собственностью.
Рано поутру корпусъ тронулся въ походъ. Въ правой сторонѣ отъ насъ, за рѣкой, слышна была пушечная канонада, которая продолжалась до самаго вечера. То сражался графъ Остерманъ подъ Остривномъ. На другой день тоже слышны были выстрѣлы и, по мѣрѣ того какъ мы подходили къ Витебску, они приближались. Дошли до надъ слухи, что удерживаютъ французовъ, чтобы дать время нашему корпусу присоединиться къ арміи. Послѣ полудня дали намъ привалъ, не доходя Витебска, и уже когда совсѣмъ смерклось, мы пришли въ городъ и заняли мѣсто въ распоряженіи арміи. На слѣдующее утро опять выстрѣлы и такъ близко, что намъ видѣнъ былъ дымъ. Несмотря на то, ротный командиръ послалъ меня въ Витебскъ достать чего-нибудь, и я накупилъ тамъ сахару, чаю, табаку и бѣлаго хлѣба. Суматоха въ городѣ была страшная. Случилось мнѣ проходить мимо лобазовъ надъ Двиной, гдѣ складывались пенька, ленъ и другіе продукты, для отправки водой въ Ригу. Въ лобазахъ товаровъ тогда не было, а они завалены были раненными въ сраженіи. Передъ входомъ стояла лужа красной воды, которую выливали фельшера изъ тазовъ при обмывкѣ ранъ; тутъ же выбрасывали отрѣзанныя руки и ноги, которыя растаскивали собаки, а изнутри раздавались крики и стоны. Страшно какъ-то было мнѣ смотрѣть на это, однакоже я заглянулъ въ лобазъ. Онъ весь былъ наполненъ ранеными; тамъ ихъ
