Итого меня обвиняли по 6 статьямъ, изъ которыхъ пять опредѣленно угрожали смертной казнью.
Какъ обычно я отказался подписать протоколъ допроса и обвинительные акты.
Къ концу допроса явился Мессингъ. Послѣ краткаго резюме всѣхъ моихъ преступленій Мессингъ постарался убѣдить меня, что я могу считать себя совершенно конченнымъ человѣкомъ. Затѣмъ послѣдовала пауза, послѣ которой къ моему великому удивленію и немалому смущенію, Мессингъ началъ весьма похвально отзываться о моемъ „пріятномъ характерѣ“, „твердости“, „спокойствіи“ и даже „располагающей внѣшности“.
Становилось ужасно глупо. Я не принадлежу къ людямъ, страдающимъ избыткомъ застѣнчивости, но, хоть кого смутятъ комплименты чекиста.
Поэтому, чтобы подойти ближе къ дѣлу, я прервалъ потокъ краснорѣчія Мессинга вопросомъ: „Когда меня освободятъ? Я вижу, что вмѣсто освобожденія вы мнѣ прибавили еще три статьи“.
— Одно другому не мѣшаетъ. Все зависитъ отъ васъ. Согласны ли были бы вы, выйдя на свободу, давать намъ свѣдѣнія о вашихъ соотечественникахъ и о русскихъ эмигрантахъ, Мы будемъ давать вамъ заданія. Вы будете прекрасно матеріально обставлены и мы вамъ дадимъ возможность заниматься коммерческими дѣлами, хотя бы въ томъ же самомъ помѣщеніи, гдѣ была ваша контора. Можете выписать вашу семью. Во время вашихъ заграничныхъ поѣздокъ мы сумѣемъ обставить васъ не хуже, чѣмъ ваша фирма“.
— „Я не хочу продолжать съ вами разговора на эту тему. Разрѣшите мнѣ идти обратно въ камеру“.
— „Вы напрасно торопитесь. Взгляните на себя, въ какомъ вы видѣ. Подумайте о вашей семьѣ. Вы знаете, что ваша жена хлопочетъ о полученіи визы на въѣздъ въ Россію? Вотъ подпишитесь на этомъ бланкѣ“.
На бланкѣ стояло что-то вродѣ нижеслѣдующаго:
„Я, нижеподписавшійся, обязуюсь выполнить возлагаемыя на меня порученія во всемъ согласно полученныхъ инструкцій“. Я былъ такъ взволнованъ, что не помню дословно содержаніе этого „договора съ дьяволомъ“, и я не могъ углубляться въ чтеніе этого документа, такъ какъ это могло бы быть понято Мессин-
