заставили правительство сократить срокъ заключенія. Вообще говоря, ссыльно каторжный долженъ содержаться въ каторжной тюрьмѣ лишь около ⅓ всего срока его наказанія. По истеченіи этого срока онъ долженъ быть поселенъ въ деревнѣ вблизи пріисковъ, въ отдѣльномъ домѣ, совмѣстно съ семьей, если жена послѣдовала за нимъ въ ссылку; хотя онъ обязанъ работать наравнѣ съ другими арестантами, но съ него снимаютъ кандалы, у него имѣется домъ, имѣется собственный очагъ. Понятно, что этотъ законъ могъ бы служить громаднымъ облегченіемъ для ссыльныхъ, если бы только онъ, по обыкновенію, не былъ изуродованъ при его примѣненіи. Освобожденіе арестанта изъ заключенія цѣликомъ зависитъ отъ каприза завѣдывающаго пріисками. Кромѣ того, вслѣдствіе до смѣшного незначительной заработной платы, состоящей изъ 1½—2 рублей въ мѣсяцъ, въ придачу къ пайку, освобожденный арестантъ, въ громадномъ большинствѣ случаевъ, впадаетъ въ страшную нищету. Всѣ изслѣдователи единогласно изображаютъ въ самыхъ мрачныхъ краскахъ нищету этой категоріи ссыльныхъ и утверждаютъ, что большое число побѣговъ изъ „вольной команды“ объясняется нищенскими условіями ея существованія.
Наказанія, налагаемыя на арестантовъ, цѣликомъ зависятъ отъ воли управляющаго заводомъ и въ большинствѣ случаевъ отличаются жестокостью; Лишеніе пищи и карцеръ — а читатель уже знаетъ, что такое карцеръ въ Сибири — въ счетъ не идутъ! Наказаніемъ начинаютъ считаться только плети, удары которой щедро разсыпаются въ неограниченномъ количествѣ за малѣйшій проступокъ по волѣ и расположенію духа управляющаго.
Плети являются въ глазахъ надсмотрщиковъ такой обыкновенной вещью, что „сто плетей“ назначается за такія же проступки, которые въ Европейской тюрьмѣ повлекли бы за собою заключеніе въ карцерѣ; но, кромѣ плетей, имѣется цѣлая скала очень жестокихъ наказаній: напр., приковка къ стѣнѣ въ подземномъ карцерѣ на цѣлые годы, практикуемая въ Акатуѣ; приковка на 5 или на 6 лѣтъ къ тачкѣ, причиняющая самыя ужасныя нравственныя страданія и, наконецъ,
заставили правительство сократить срок заключения. Вообще говоря, ссыльно-каторжный должен содержаться в каторжной тюрьме лишь около ⅓ всего срока его наказания. По истечении этого срока он должен быть поселен в деревне вблизи приисков, в отдельном доме, совместно с семьей, если жена последовала за ним в ссылку; хотя он обязан работать наравне с другими арестантами, но с него снимают кандалы, у него имеется дом, имеется собственный очаг. Понятно, что этот закон мог бы служить громадным облегчением для ссыльных, если бы только он, по обыкновению, не был изуродован при его применении. Освобождение арестанта из заключения целиком зависит от каприза заведующего приисками. Кроме того, вследствие до смешного незначительной заработной платы, состоящей из 1½—2 рублей в месяц, в придачу к пайку, освобожденный арестант, в громадном большинстве случаев, впадает в страшную нищету. Все исследователи единогласно изображают в самых мрачных красках нищету этой категории ссыльных и утверждают, что большое число побегов из «вольной команды» объясняется нищенскими условиями её существования.
Наказания, налагаемые на арестантов, целиком зависят от воли управляющего заводом и в большинстве случаев отличаются жестокостью; Лишение пищи и карцер — а читатель уже знает, что такое карцер в Сибири — в счет не идут! Наказанием начинают считаться только плети, удары которой щедро рассыпаются в неограниченном количестве за малейший проступок по воле и расположению духа управляющего.
Плети являются в глазах надсмотрщиков такой обыкновенной вещью, что «сто плетей» назначается за такие же проступки, которые в европейской тюрьме повлекли бы за собою заключение в карцере; но, кроме плетей, имеется целая шкала очень жестоких наказаний: напр., приковка к стене в подземном карцере на целые годы, практикуемая в Акатуе; приковка на 5 или на 6 лет к тачке, причиняющая самые ужасные нравственные страдания и, наконец,
