что во всѣхъ тюрьмахъ имперіи имѣется мѣсто лишь на 76.000 человѣкъ, въ нихъ помѣщалось къ 1 января 1882 г. — 95.000 чел. Въ Петроковской тюрьмѣ, по словамъ отчета, на пространствѣ, гдѣ долженъ помѣщаться одинъ арестантъ, помѣщалось пять. Въ двухъ польскихъ губерніяхъ и семи русскихъ количество арестантовъ было вдвое болѣе того, сколько позволяло кубическое измѣреніе пространства, сдѣланное по минимальному расчету на душу, а въ 11 губерніяхъ тоже переполненіе выражалось пропорціей 3 на 2[1]. Вслѣдствіе этого тифозная эпидемія была постоянной гостьей въ нѣкоторыхъ тюрьмахъ[2].
Чтобы дать понятіе о переполненіи русскихъ тюремъ, лучше всего будетъ привести нѣсколько выдержекъ изъ разсказа г-жи К. (урожденной Кутузовой), которой пришлось на себѣ испытать прелести русскаго тюремнаго режима и которая разсказала о нихъ въ русскомъ журналѣ „Общее Дѣло“, издававшемся въ Женевѣ. Вина г-жи К. заключалась въ томъ, что она открыла школу для крестьянскихъ дѣтей, не испросивъ предварительно разрѣшенія Министра Народнаго Просвѣщенія. Въ виду того, что преступленіе ея не было уголовнаго характера и, кромѣ того, она была замужемъ за иностранцемъ, генералъ Гурко ограничился высылкой ея заграницу. Ниже я привожу ея описаніе путешествія отъ Петербурга до прусской границы; комментаріи къ ея словамъ излишни и я могу лишь подтвердить, въ свою очередь, что описаніе это, включая мельчайшія детали, вполнѣ согласно съ истиной.
„Я была“, — говоритъ г-жа К. — выслана въ Вильно совмѣстно съ 50 другими арестантами, мужчинами и женщинами. Съ железнодорожной станціи насъ препроводили въ тюрьму и держали въ продолженіи двухъ часовъ, поздней ночью, на тюремномъ дворѣ подъ проливнымъ дождемъ. Наконецъ, насъ загнали въ темный
- ↑ Годовой отчетъ Главнаго Тюремнаго Департамента за 1882 г., см. «Вѣстникъ Европы», 1883, т. I.
- ↑ В. Никитинъ. «Тюрьма и ссылка». Спб. 1880; «Наши карательныя учрежденія», «Русскій Вѣстникъ», 1881; Отчетъ Медицинскаго Департамента Мин. Внутр. Дѣлъ за 1883 г.
что во всех тюрьмах империи имеется место лишь на 76.000 человек, в них помещалось к 1 января 1882 г. — 95.000 чел. В Петроковской тюрьме, по словам отчета, на пространстве, где должен помещаться один арестант, помещалось пять. В двух польских губерниях и семи русских количество арестантов было вдвое более того, сколько позволяло кубическое измерение пространства, сделанное по минимальному расчету на душу, а в 11 губерниях тоже переполнение выражалось пропорцией 3 на 2[1]. Вследствие этого тифозная эпидемия была постоянной гостьей в некоторых тюрьмах[2].
Чтобы дать понятие о переполнении русских тюрем, лучше всего будет привести несколько выдержек из рассказа г-жи К. (урожденной Кутузовой), которой пришлось на себе испытать прелести русского тюремного режима и которая рассказала о них в русском журнале «Общее Дело», издававшемся в Женеве. Вина г-жи К. заключалась в том, что она открыла школу для крестьянских детей, не испросив предварительно разрешения Министра Народного Просвещения. Ввиду того, что преступление её не было уголовного характера и, кроме того, она была замужем за иностранцем, генерал Гурко ограничился высылкой её заграницу. Ниже я привожу её описание путешествия от Петербурга до прусской границы; комментарии к её словам излишни и я могу лишь подтвердить, в свою очередь, что описание это, включая мельчайшие детали, вполне согласно с истиной.
„Я была“, — говорит г-жа К. — выслана в Вильно совместно с 50 другими арестантами, мужчинами и женщинами. С железнодорожной станции нас препроводили в тюрьму и держали в продолжении двух часов, поздней ночью, на тюремном дворе под проливным дождем. Наконец, нас загнали в темный
