ны, даже консервативны. Тут-то выступила часть его учеников, которая, оставаясь верной принципам, отвергла выводы, поскольку они не могли найти себе оправдания»[1].
Маркс как раз и принадлежал к числу тех учеников, которые восприняли принципы гегелевской философии, но в отличие от других левых гегельянцев он эти принципы не оставил в том виде, в каком они даются у Гегеля, материалистически их переработал. Мало того, Маркс и Энгельс, отбрасывая те выводы, «которые не могли найти себе оправдания», нашли, оценили и материалистически переработали целый ряд верных и глубоких положений, которыми изобилуют все произведения Гегеля — даже и «Философия права».
В этой связи нельзя конечно не указать на большую помощь, которую оказал Марксу и Энгельсу в деле критического преодоления Гегеля Фейербах, важнейшие работы которого — «Предварительные тезисы к реформе философии» и «Сущность христианства» — произвели на них очень сильное впечатление. Но, с другой стороны, было бы также неправильно переоценивать значение фейербаховской критики Гегеля для выработки мировоззрения Маркса. Гениальность творцов диалектического материализма в том и заключалась, что, признав правоту философии Фейербаха по столь принципиальному вопросу, как вопрос об отношении мышления к бытию, они вместе с тем ясно сознавали ее неполноту и односторонность.
В своем письме к Руге от 18 марта 1843 г. Маркс писал: «Афоризмы Фейербаха страдают, на мой взгляд, в том отношении, что он слишком много напирает на природу и слишком мало на политику, между тем — это единственный мотив, благодаря которому теперешняя философия стала идейной»[2].
«Удивительную бедность» Фейербаха в сравнении с Гегелем отметил позднее в своем «Людвиге Фейербахе» Ф. Энгельс.
«У Гегеля, — пишет он, — этика или учение о нравственности есть философия права и обнимает: 1) отвлеченное право, 2) мораль, 3) область нравственности, к которой относятся: семья, гражданское общество, государство. Насколько идеалистична форма, настолько же реалистично содержание. Наряду с моралью оно заключает в себе всю область права, экономики и политики. У Фейербаха — как раз наоборот. По форме он реалистичен, за точку отправления он берет человека. Но ни единым словом не упоминает об окружающем человека мире, и потому его человек остается тем же отвлеченным человеком, который фигурирует в религии. Этот человек не рожден женщиной; он, как из куколки, вылетает из бога монотеистических религий. Поэтому он живет не в действительном, исторически развившемся и исторически определенном мире. Хотя он сносится с другими людьми, но каждый из них такой же отвлеченный, как он».
Таким образом мы видим, что критическое преодоление философии Гегеля носило у Маркса и Энгельса несравненно более глубокий характер, чем у Фейербаха. Это было в полном смысле слова преодоление, снятие в гегелевском значении этого понятия, т. е. не только отрицание ограниченности этой философии, но и сохранение всего положительного, что в ней имеется, и следовательно возведение философии на новую более высокую ступень.
