въ основѣ силъ притяженія и отталкиванія, поскольку онѣ понимаются, какъ силы чувственной матеріи, лежатъ разсмотрѣнныя здѣсь чистыя опредѣленія одного и многихъ однихъ и ихъ взаимныя отношенія, которыя я назвалъ отталкиваніемъ и притяженіемъ, такъ какъ эти названія ближе всего.
Пріемъ Канта при выводѣ матеріи изъ этихъ силъ, который онъ называетъ построеніемъ, при ближайшемъ разсмотрѣніи не заслуживаетъ этого названія, если только не называть построеніемъ всякаго рода, рефлексіи, даже анализирующей, какъ, напримѣръ, позднѣйшіе натурфилософы называли построеніемъ даже наиболѣе плоское резонированіе и неосновательнѣйшее употребленіе произвольнаго воображенія и безсмысленнѣйшей рефлексіи, при помощи которой употреблялись и постоянно предлагались такъ называемые факторы силы притяженія и отталкиванія.
Пріемъ Канта въ основѣ своей именно аналитическій, а не построительный. Онъ уже предполагаетъ представленіе матеріи и спрашиваетъ только, какія требуются силы для полученія ея предположенныхъ опредѣленій. Такъ, съ одной стороны, онъ требуетъ силы притяженія потому, что при дѣйствіи одного отталкиванія, безъ притяженія, не можетъ собственно существовать никакой матеріи (Anfangsgr. д. Naturwiss. S. 53 и сл.). Съ другой стороны отталкиваніе онъ выводитъ также изъ матеріи и приводитъ ему то основаніе, что мы представляемъ себѣ матерію непроницаемою, такъ какъ она представляется подъ такимъ опредѣленіемъ чувству осязанія, чрезъ которое она намъ обнаруживается. Такимъ образомъ, отталкиваніе мыслится вмѣстѣ съ понятіемъ матеріи, такъ какъ первое дано во второмъ непосредственно; притяженіе же, напротивъ, привносится въ это понятіе чрезъ умозаключенія. Но и въ основѣ этихъ умозаключеній лежитъ сказанное выше, именно, что матерія, которая обладала бы только силою отталкиванія, не исчерпывала бы того, что мы представляемъ себѣ, какъ матерію. Это, очевидно, пріемъ познанія, рефлектирующаго надъ опытомъ, которое сначала воспринимаетъ опредѣленія въ явленіи, кладетъ ихъ въ основаніе и для объясненія ихъ принимаетъ соотвѣтствуемыя основныя матеріи или силы, долженствующія производить эти опредѣленія явленій.
Въ виду указаннаго различія въ способахъ, посредствомъ коихъ познаніе находитъ въ матеріи силы отталкиванія и притяженія, Кантъ замѣчаетъ далѣе, что сила притяженія также принадлежитъ понятію матеріи, хотя не содержится заранѣе въ немъ (gleich darin). Кантъ подчеркиваетъ это послѣднее выраженіе. Но не усматривается, въ чемъ тутъ различіе, такъ какъ опредѣленіе, принадлежащее понятію вещи, должно по истинѣ заключаться въ немъ.
То, что составляетъ здѣсь затрудненіе и приводитъ къ этой пустой уловкѣ, состоитъ въ томъ, что Кантъ съ самаго начала односторонне присоединяетъ къ понятію матеріи опредѣленіе непроницаемости, которое мы должны воспринимать черезъ ощущеніе, вслѣдствіе чего сила отталкиванія, какъ отстраненіе отъ себя другого, оказывается данною непосредственно. Но такъ какъ далѣе матерія безъ притяженія не должна имѣть возможности суще
в основе сил притяжения и отталкивания, поскольку они понимаются, как силы чувственной материи, лежат рассмотренные здесь чистые определения одного и многих одних и их взаимные отношения, которые я назвал отталкиванием и притяжением, так как эти названия ближе всего.
Прием Канта при выводе материи из этих сил, который он называет построением, при ближайшем рассмотрении не заслуживает этого названия, если только не называть построением всякого рода, рефлексии, даже анализирующей, как, например, позднейшие натурфилософы называли построением даже наиболее плоское резонирование и неосновательнейшее употребление произвольного воображения и бессмысленнейшей рефлексии, при помощи которой употреблялись и постоянно предлагались так называемые факторы силы притяжения и отталкивания.
Прием Канта в основе своей именно аналитический, а не построительный. Он уже предполагает представление материи и спрашивает только, какие требуются силы для получения её предположенных определений. Так, с одной стороны, он требует силы притяжения потому, что при действии одного отталкивания, без притяжения, не может собственно существовать никакой материи (Anfangsgr. д. Naturwiss. S. 53 и сл.). С другой стороны отталкивание он выводит также из материи и приводит ему то основание, что мы представляем себе материю непроницаемою, так как она представляется под таким определением чувству осязания, чрез которое она нам обнаруживается. Таким образом, отталкивание мыслится вместе с понятием материи, так как первое дано во втором непосредственно; притяжение же, напротив, привносится в это понятие чрез умозаключения. Но и в основе этих умозаключений лежит сказанное выше, именно, что материя, которая обладала бы только силою отталкивания, не исчерпывала бы того, что мы представляем себе, как материю. Это, очевидно, прием познания, рефлектирующего над опытом, которое сначала воспринимает определения в явлении, кладет их в основание и для объяснения их принимает соответствуемые основные материи или силы, долженствующие производить эти определения явлений.
В виду указанного различия в способах, посредством коих познание находит в материи силы отталкивания и притяжения, Кант замечает далее, что сила притяжения также принадлежит понятию материи, хотя не содержится заранее в нём (gleich darin). Кант подчеркивает это последнее выражение. Но не усматривается, в чём тут различие, так как определение, принадлежащее понятию вещи, должно по истине заключаться в нём.
То, что составляет здесь затруднение и приводит к этой пустой уловке, состоит в том, что Кант с самого начала односторонне присоединяет к понятию материи определение непроницаемости, которое мы должны воспринимать через ощущение, вследствие чего сила отталкивания, как отстранение от себя другого, оказывается данною непосредственно. Но так как далее материя без притяжения не должна иметь возможности суще
