также различать — такъ признаетъ Платонъ въ своемъ діалогѣ. Отстранивъ отъ единаго многообразныя опредѣленія цѣлаго и частей, бытія въ себѣ самомъ, въ чемъ-либо другомъ и т. д., фигуры, времени и т. д., онъ приходитъ къ выводу, что единому не причастно бытіе, ибо оно не присуще чему-либо иначе, какъ однимъ изъ этихъ способовъ (р. 141 е vol III ed. Steph). За тѣмъ Платонъ обсуждаетъ положеніе: единое есть, и у него можно усмотрѣть, какъ отъ этого положенія совершается переходъ къ небытію единаго, именно чрезъ сравненіе обоихъ опредѣленій предположеннаго положенія: единое есть; это положеніе содержитъ единое и бытіе, и единое есть содержитъ въ себѣ болѣе, чѣмъ только единое. Въ томъ, что они различны, обнаруживается моментъ отрицанія, содержащійся въ положеніи. Ясно, что этотъ способъ основывается на предположеніи и есть внѣшняя рефлексія.
Какъ здѣсь единое приведено въ связь съ бытіемъ, такъ бытіе, которое должно быть удержано простѣйшимъ образомъ отвлеченно для себя, не переходя въ мышленіе, обнаруживается въ связи, которая содержитъ противоположное тому, что утверждается. Бытіе, взятое, какъ оно есть непосредственно, принадлежитъ субъекту, есть нѣчто высказанное, вообще имѣетъ опытное существованіе, и потому стоитъ на почвѣ ограниченія и отрицанія. Въ какіе бы выраженія или извороты ни вдавался разсудокъ, возставая противъ единства бытія и ничто и ссылаясь на то, что дано непосредственно, онъ не найдетъ именно въ этомъ опытѣ ничего, кромѣ опредѣленнаго бытія, бытія съ нѣкоторымъ ограниченіемъ или отрицаніемъ, — т.-е. найдетъ то единство, которое онъ отрицаетъ. Утвержденіе непосредственнаго бытія сводится такимъ образомъ къ опытному существованію, указанія на которое нельзя отвергнуть, такъ какъ оно есть непосредственность внѣ мышленія, за которое оно хочетъ держаться.
То же самое имѣетъ мѣсто съ ничто, лишь противоположнымъ способомъ; эта рефлексія извѣстна, и оно (т.-е. ничто) достаточно часто подвергалось ей. Взятое въ своей непосредственности ничто оказывается сущимъ, такъ какъ по своей природѣ оно то же, что бытіе. Ничто мыслится, представляется, о немъ говорится, слѣдовательно, оно есть; ничто имѣетъ свое бытіе въ мышленіи, представленіи, рѣчи и т. д. Но далѣе это бытіе также отлично отъ него; поэтому говорятъ, что хотя ничто есть въ мышленіи или представленіи, но что тѣмъ самымъ не оно есть, не ему, какъ таковому, присуще бытіе, что это бытіе есть лишь мысль или представленіе. При этомъ отличіи нельзя также отрицать, что ничто находится въ отношеніи къ нѣкоторому бытію; въ отношеніи же, есть ли оно отношеніе тождества или отличія, дано единство съ бытіемъ. Какимъ бы способомъ ничто ни высказывалось и ни обнаруживалось, оно оказывается въ соединеніи или, если угодно, въ соприкосновеніи съ нѣкоторымъ бытіемъ, неотдѣлимымъ отъ нѣкотораго бытія, т.-е въ нѣкоторомъ существованіи.
Но. хотя ничто оказывается въ нѣкоторомъ существованіи, между нимъ и бытіемъ представляется, повидимому, еще то различіе, что существованіе ничто вовсе не присуще ему самому, что оно имѣетъ бытіе не въ самомъ себѣ, что
также различать — так признает Платон в своем диалоге. Отстранив от единого многообразные определения целого и частей, бытия в себе самом, в чём-либо другом и т. д., фигуры, времени и т. д., он приходит к выводу, что единому не причастно бытие, ибо оно не присуще чему-либо иначе, как одним из этих способов (р. 141 е vol III ed. Steph). За тем Платон обсуждает положение: единое есть, и у него можно усмотреть, как от этого положения совершается переход к небытию единого, именно чрез сравнение обоих определений предположенного положения: единое есть; это положение содержит единое и бытие, и единое есть содержит в себе более, чем только единое. В том, что они различны, обнаруживается момент отрицания, содержащийся в положении. Ясно, что этот способ основывается на предположении и есть внешняя рефлексия.
Как здесь единое приведено в связь с бытием, так бытие, которое должно быть удержано простейшим образом отвлеченно для себя, не переходя в мышление, обнаруживается в связи, которая содержит противоположное тому, что утверждается. Бытие, взятое, как оно есть непосредственно, принадлежит субъекту, есть нечто высказанное, вообще имеет опытное существование, и потому стоит на почве ограничения и отрицания. В какие бы выражения или извороты ни вдавался рассудок, восставая против единства бытия и ничто и ссылаясь на то, что дано непосредственно, он не найдет именно в этом опыте ничего, кроме определенного бытия, бытия с некоторым ограничением или отрицанием, — т. е. найдет то единство, которое он отрицает. Утверждение непосредственного бытия сводится таким образом к опытному существованию, указания на которое нельзя отвергнуть, так как оно есть непосредственность вне мышления, за которое оно хочет держаться.
То же самое имеет место с ничто, лишь противоположным способом; эта рефлексия известна, и оно (т. е. ничто) достаточно часто подвергалось ей. Взятое в своей непосредственности ничто оказывается сущим, так как по своей природе оно то же, что бытие. Ничто мыслится, представляется, о нём говорится, следовательно, оно есть; ничто имеет свое бытие в мышлении, представлении, речи и т. д. Но далее это бытие также отлично от него; поэтому говорят, что хотя ничто есть в мышлении или представлении, но что тем самым не оно есть, не ему, как таковому, присуще бытие, что это бытие есть лишь мысль или представление. При этом отличии нельзя также отрицать, что ничто находится в отношении к некоторому бытию; в отношении же, есть ли оно отношение тождества или отличия, дано единство с бытием. Каким бы способом ничто ни высказывалось и ни обнаруживалось, оно оказывается в соединении или, если угодно, в соприкосновении с некоторым бытием, неотделимым от некоторого бытия, т.-е в некотором существовании.
Но. хотя ничто оказывается в некотором существовании, между ним и бытием представляется, по-видимому, еще то различие, что существование ничто вовсе не присуще ему самому, что оно имеет бытие не в самом себе, что
