женіи: все равно самому себѣ, А — А, или отрицательно: А не можетъ быть вмѣстѣ А и не-Я.
Прежде всего не усматривается, почему только эти простыя опредѣленія рефлексіи понимаются въ такой особливой формѣ, а также не прочія категоріи, каковы всѣ опредѣленности сферы бытія. Получаются, напримѣръ, предложенія: все есть, все имѣетъ существованіе и т. д., или все имѣетъ качество, количество и т. д. Ибо бытіе, существованіе и т. д., какъ логическія опредѣленія, суть вообще предикаты всего. Категорія по ея этимологіи и по опредѣленію Аристотеля есть то, что говорится, утверждается о сущемъ. Но нѣкоторая опредѣленность сущаго есть по существу переходъ въ противоположное; отрицаніе каждой опредѣленности также необходимо, какъ она сама; какъ непосредственныя опредѣленности, каждая непосредственно противостоитъ другой. Поэтому если эти категоріи излагаются въ такихъ предложеніяхъ, то являются также и противоположныя предложенія; тѣ и другія представляются съ равною необходимостью и, какъ непосредственныя утвержденія, по меньшей мѣрѣ одинаково правомѣрны. Каждое изъ нихъ требовало тѣмъ самымъ доказательства въ противоположность къ другимъ, а потому этимъ утвержденіемъ уже не могъ быть присущъ характеръ непосредственно истинныхъ и неопровержимыхъ предложеній.
Напротивъ того опредѣленія рефлексіи не имѣютъ качественнаго характера. Они суть опредѣленія, относящіяся къ себѣ и тѣмъ самымъ лишенныя опредѣленности относительно другого. Далѣе, поскольку это опредѣленности, которыя суть отношенія въ себѣ самихъ, онѣ тѣмъ самымъ уже содержатъ въ себѣ форму предложенія. Ибо предложеніе отличается отъ сужденія главнымъ образомъ тѣмъ, что въ первомъ содержаніе само есть отношеніе, или что оно есть опредѣленное отношеніе.. Напротивъ, сужденіе перемѣщаетъ содержаніе въ предметъ, какъ нѣкоторую общую опредѣленность, которая есть для себя и отличается отъ своего отношенія, отъ простой связки. Если предложеніе должно быть превращено въ сужденіе, то опредѣленное содержаніе, напр., заключающееся въ глаголѣ, превращается въ причастіе, дабы такимъ путемъ были раздѣлены само опредѣленіе и его отношеніе къ субъекту. Напротивъ, опредѣленія рефлексіи, какъ рефлектированное въ себя положеніе, близко къ формѣ самого предложенія. Но поскольку они высказываются, какъ общіе законы мышленія, они требуютъ еще субъекта ихъ отношенія, и этотъ субъектъ есть все или А, которое также означаетъ все и всякое бытіе.
Съ одной стороны, эта форма предложенія есть нѣчто излишнее; опредѣленія рефлексіи должны быть разсматриваемы въ себѣ и для себя. За симъ въ этихъ предложеніяхъ есть превратная сторона, т. к. они имѣютъ субъектомъ бытіе, все, нѣчто. Поэтому они снова возстановляютъ бытіе, и опредѣленія рефлексіи высказываютъ тожество и т. д. о нѣчто, какъ качество, которое имѣется въ немъ; не въ умозрительномъ смыслѣ, но въ томъ, что нѣчто, какъ субъектъ, остается въ такомъ качествѣ, какъ сущее, а не въ томъ, что оно перешло въ тожество и т. д., какъ въ свою истину и свое познаніе.
жении: всё равно самому себе, А — А, или отрицательно: А не может быть вместе А и не-Я.
Прежде всего не усматривается, почему только эти простые определения рефлексии понимаются в такой особливой форме, а также не прочие категории, каковы все определенности сферы бытия. Получаются, например, предложения: всё есть, всё имеет существование и т. д., или всё имеет качество, количество и т. д. Ибо бытие, существование и т. д., как логические определения, суть вообще предикаты всего. Категория по её этимологии и по определению Аристотеля есть то, что говорится, утверждается о сущем. Но некоторая определенность сущего есть по существу переход в противоположное; отрицание каждой определенности также необходимо, как она сама; как непосредственные определенности, каждая непосредственно противостоит другой. Поэтому если эти категории излагаются в таких предложениях, то являются также и противоположные предложения; те и другие представляются с равною необходимостью и, как непосредственные утверждения, по меньшей мере одинаково правомерны. Каждое из них требовало тем самым доказательства в противоположность к другим, а потому этим утверждением уже не мог быть присущ характер непосредственно истинных и неопровержимых предложений.
Напротив того определения рефлексии не имеют качественного характера. Они суть определения, относящиеся к себе и тем самым лишенные определенности относительно другого. Далее, поскольку это определенности, которые суть отношения в себе самих, они тем самым уже содержат в себе форму предложения. Ибо предложение отличается от суждения главным образом тем, что в первом содержание само есть отношение, или что оно есть определенное отношение.. Напротив, суждение перемещает содержание в предмет, как некоторую общую определенность, которая есть для себя и отличается от своего отношения, от простой связки. Если предложение должно быть превращено в суждение, то определенное содержание, напр., заключающееся в глаголе, превращается в причастие, дабы таким путем были разделены само определение и его отношение к субъекту. Напротив, определения рефлексии, как рефлектированное в себя положение, близко к форме самого предложения. Но поскольку они высказываются, как общие законы мышления, они требуют еще субъекта их отношения, и этот субъект есть всё или А, которое также означает всё и всякое бытие.
С одной стороны, эта форма предложения есть нечто излишнее; определения рефлексии должны быть рассматриваемы в себе и для себя. За сим в этих предложениях есть превратная сторона, т. к. они имеют субъектом бытие, всё, нечто. Поэтому они снова восстановляют бытие, и определения рефлексии высказывают тожество и т. д. о нечто, как качество, которое имеется в нём; не в умозрительном смысле, но в том, что нечто, как субъект, остается в таком качестве, как сущее, а не в том, что оно перешло в тожество и т. д., как в свою истину и свое познание.
