существующее и отрицательное. Однако, обѣ онѣ, какъ духовныя сущности, являясь каждая проникновеніемъ другъ въ друга обоихъ моментовъ, такимъ образомъ ве исчерпываются указанными опредѣленіями; самосознаніе, относящееся къ нимъ, есть въ себѣ и для себя; поэтому къ каждому изъ нихъ оно должно относиться двоякимъ образомъ, вслѣдствіе чего снова обнаруживается ихъ природа, состоящая въ томъ, чтобы быть отчужденными отъ себя опредѣленіями.
Самосознанію только тотъ предметъ является добрымъ и сущимъ въ себѣ, въ которомъ оно находитъ самое себя, а дурнымъ тотъ, въ которомъ оно находить свою противоположность. Добро есть равенство предметной реальности съ нимъ, а зло ея неравенство. Въ то же время то, что для него является какъ добро и зло, есть добро и зло въ себѣ, потому что самосознаніе .есть именно то, въ чемъ оба эти момента бытія въ себѣ и бытія для него суть одно. Самосознаніе есть дѣйствительный духъ предметныхъ сущностей, и сужденіе есть доказательство его власти въ нихъ. Эта власть и дѣлаетъ ихъ тѣмъ, что онѣ суть въ себѣ. Ихъ критеріемъ и истиной является не то, равны или неравны онѣ непосредственно въ себѣ, т.-е. являются ли онѣ абстрактнымъ бытіемъ въ себѣ или для себя, но то, чѣмъ он;Ь являются въ отношеніи къ иимъ духа, т.-е. ихъ равенство или неравенство съ нимъ. Его отношеніе къ нимъ, установленнымъ первоначально въ качествѣ предметовъ и сдѣлавшихся благодаря ему бытіемъ въ себѣ, представляетъ собою ихъ рефлексію въ самихъ себя, посредствомъ которой онѣ обрѣтаютъ дѣйствительное духовное бытіе, и благодаря этому обнаруживается, что есть ихъ духъ. Но подобно тому, какъ ихъ первое непосредственное опредѣленіе отличается отъ отношенія къ нимъ духа, такимъ же образомъ и третій моментъ, т.-е. ихъ собственный духъ, будетъ отличаться отъ второго. Во второмъ моментѣ ихъ бытіе въ себѣ, которое проявляется благодаря отношенію къ нимъ духа, должно выступить уже иначе, чѣмъ непосредственное, потому что это посредничество духа приводитъ въ движеніе непосредственную опредѣленность и дѣлаетъ ее чѣмъ-то инымъ.
При этомъ самосознаніе, существующее въ себѣ и для себя, находитъ въ государственной власти свою простую сущность и устойчивость вообще, но не свою индивидуальность, какъ таковую, находитъ свое бытіе въ себѣ, но не бытіе для себя, оно находитъ въ ней дѣланіе, какъ единичное дѣланіе, уничтоженнымъ и порабощеннымъ до полнаго послушанія. Такимъ образомъ индивидъ рефлектируетъ отъ этой власти въ себя самого. Она для него является угнетающей сущностью и зломъ, потому что вмѣсто того, чтобы быть равной индивидуальности, она оказывается совершенно неравной ей. Напротивъ, богатство есть добро; оно содѣйствуетъ всеобщему наслажденію, оно приноситъ себя въ жертву и доставляетъ всѣмъ сознаніе ихъ самости. Оно въ себѣ есть всеобщее благо. Если оно кому-нибудь отказываетъ въ благодѣяніи и не каждую нужду удовлетворяетъ, то это простая случайность, не приносящая никакого ущерба его всеобщей необходимой сущности, состоящей въ томъ, чтобы распредѣляться между всѣми единичными индивидами и быть тысячерукимъ подателемъ.
Оба эти сужденія придаютъ мыслямъ о добрѣ и злѣ совершенно противоположное содержаніе сравнительно съ тѣмъ, которое онѣ имѣли для насъ. Самосознаніе же сначала недостаточно полно относилось къ своимъ предметамъ, именно
существующее и отрицательное. Однако, обе они, как духовные сущности, являясь каждая проникновением друг в друга обоих моментов, таким образом ве исчерпываются указанными определениями; самосознание, относящееся к ним, есть в себе и для себя; поэтому к каждому из них оно должно относиться двояким образом, вследствие чего снова обнаруживается их природа, состоящая в том, чтобы быть отчужденными от себя определениями.
Самосознанию только тот предмет является добрым и сущим в себе, в котором оно находит самое себя, а дурным тот, в котором оно находить свою противоположность. Добро есть равенство предметной реальности с ним, а зло её неравенство. В то же время то, что для него является как добро и зло, есть добро и зло в себе, потому что самосознание .есть именно то, в чём оба эти момента бытия в себе и бытия для него суть одно. Самосознание есть действительный дух предметных сущностей, и суждение есть доказательство его власти в них. Эта власть и делает их тем, что они суть в себе. Их критерием и истиной является не то, равны или неравны они непосредственно в себе, т. е. являются ли они абстрактным бытием в себе или для себя, но то, чем он;Ь являются в отношении к иим духа, т. е. их равенство или неравенство с ним. Его отношение к ним, установленным первоначально в качестве предметов и сделавшихся благодаря ему бытием в себе, представляет собою их рефлексию в самих себя, посредством которой они обретают действительное духовное бытие, и благодаря этому обнаруживается, что есть их дух. Но подобно тому, как их первое непосредственное определение отличается от отношения к ним духа, таким же образом и третий момент, т. е. их собственный дух, будет отличаться от второго. Во втором моменте их бытие в себе, которое проявляется благодаря отношению к ним духа, должно выступить уже иначе, чем непосредственное, потому что это посредничество духа приводит в движение непосредственную определенность и делает ее чем-то иным.
При этом самосознание, существующее в себе и для себя, находит в государственной власти свою простую сущность и устойчивость вообще, но не свою индивидуальность, как таковую, находит свое бытие в себе, но не бытие для себя, оно находит в ней делание, как единичное делание, уничтоженным и порабощенным до полного послушания. Таким образом индивид рефлектирует от этой власти в себя самого. Она для него является угнетающей сущностью и злом, потому что вместо того, чтобы быть равной индивидуальности, она оказывается совершенно неравной ей. Напротив, богатство есть добро; оно содействует всеобщему наслаждению, оно приносит себя в жертву и доставляет всем сознание их самости. Оно в себе есть всеобщее благо. Если оно кому-нибудь отказывает в благодеянии и не каждую нужду удовлетворяет, то это простая случайность, не приносящая никакого ущерба его всеобщей необходимой сущности, состоящей в том, чтобы распределяться между всеми единичными индивидами и быть тысячеруким подателем.
Оба эти суждения придают мыслям о добре и зле совершенно противоположное содержание сравнительно с тем, которое они имели для нас. Самосознание же сначала недостаточно полно относилось к своим предметам, именно
