бою единственное содержаніе, находитъ только пустоту, то опа оказывается чистымъ томленіемъ; ея истина есть пустая потусторонность, для которой больше нельзя найти никакого соотвѣтствующаго содержанія, потому что все родственно другому міру. Благодаря этому вѣра на дѣлѣ становится тѣмъ же, что и просвѣщеніе, именно, сознаніемъ отношенія существующаго въ себѣ конечнаго къ лишенному предикатовъ, неопознанному и непознаваемому абсолюту; но только просвѣщеніе есть примиренное, а вѣра — непримиренное сознаніе. Однако, въ просвѣщеніи обнаружится, можетъ ли оно оставаться примиреннымъ; томленіе омраченнаго духа, горюющаго объ утратѣ своего духовнаго міра, находится скрытымъ въ засадѣ. Просвѣщеніе само носитъ на себѣ печать непримиреннаго томленія, — какъ чистый предметъ въ своей пустой абсолютной сущности, — какъ дѣланіе и движеніе въ переходѣ черезъ его единичную сущность къ ненаполненной потусторонности, — какъ осуществленный предметъ въ мірѣ полезнаго, лишеннаго самости. Просвѣщеніе сниметъ эту печать; изъ внимательнаго разсмотрѣнія положительнаго результата, который является для него истиной, выяснится, что въ себѣ эта печать имъ уже снята.
(И). Истина просвѣщенія.
Итакъ, слѣдовательно, темное, ничего больше въ себѣ не различающее колебаніе духа снова возвратилось въ себя по ту сторону сознанія, которое, напротивъ, сдѣлалось яснымъ. Первый моментъ этой ясности въ его необходимости и обусловленности опредѣляется тѣмъ, что осуществляется чистое умозрѣніе, какъ понятіе въ себѣ; оно производитъ это, устанавливая въ себѣ инобытіе или опредѣленность. Такимъ образомъ оно оказывается отрицательнымъ чистымъ умозрѣніемъ, т.-е. отрицаніемъ понятія; оно также чисто; и при этомъ оно становится чистой вещью, абсолютной сущностью, не имѣющей дальнѣйшаго опредѣленія. Если это опредѣлить точнѣе, то оно, какъ абсолютное понятіе, есть различеніе такихъ различій, которыя не являются уже больше различіями, т.-е. абстракцій или чистыхъ понятій, не имѣющихъ болѣе носителя въ самихъ себѣ, но почерпающихъ устойчивость и различеніе только въ движеніи, какъ цѣломъ. Это различеніе неразличимаго заключается въ томъ, что абсолютное понятіе дѣлаетъ себя своимъ предметомъ и устанавливаетъ себя, какъ сущность, въ противоположность указанному движенію. Теперь оно уже обходится безъ той стороны, въ которой абстракціи или различія пребываютъ внѣ другъ друга и поэтому чистое мышленіе становится чистой вещью. Слѣдовательно, теперь оно представляетъ собою то темное безсознательное колебаніе духа въ самомъ себѣ, въ которое погрузилась вѣра, утративъ свое различаемое содержаніе; въ то же время это колебаніе ееть движеніе чистаго самосознанія, для котораго оно должно быть абсолютно чуждой потусторонностью. Въ силу того, что это чистое самосознаніе есть движеніе въ чистыхъ понятіяхъ, въ различеніяхъ, которыя не существуютъ, то на дѣлѣ оно совпадаетъ съ безсознательнымъ колебаніемъ, т.-е. съ чистымъ чувствованіемъ или чистой вещественностью. — Но отчужденное отъ себя понятіе — такъ какъ ано здѣсь находится еще на ступени этого отчужденія — не узнаетъ, что у обѣихъ сторонъ, т.-е. у движенія самосознанія и у его абсолютной сущности, одна и та же сущность, которая на дѣлѣ является ихъ субстанціей н устойчивостью. Такъ какъ понятіе не узнаетъ этого единства, то сущность имѣетъ для него значимость только въ формѣ предметной потусторонно-
бою единственное содержание, находит только пустоту, то опа оказывается чистым томлением; её истина есть пустая потусторонность, для которой больше нельзя найти никакого соответствующего содержания, потому что всё родственно другому миру. Благодаря этому вера на деле становится тем же, что и просвещение, именно, сознанием отношения существующего в себе конечного к лишенному предикатов, неопознанному и непознаваемому абсолюту; но только просвещение есть примиренное, а вера — непримиренное сознание. Однако, в просвещении обнаружится, может ли оно оставаться примиренным; томление омраченного духа, горюющего об утрате своего духовного мира, находится скрытым в засаде. Просвещение само носит на себе печать непримиренного томления, — как чистый предмет в своей пустой абсолютной сущности, — как делание и движение в переходе через его единичную сущность к ненаполненной потусторонности, — как осуществленный предмет в мире полезного, лишенного самости. Просвещение снимет эту печать; из внимательного рассмотрения положительного результата, который является для него истиной, выяснится, что в себе эта печать им уже снята.
(И). Истина просвещения.
Итак, следовательно, темное, ничего больше в себе не различающее колебание духа снова возвратилось в себя по ту сторону сознания, которое, напротив, сделалось ясным. Первый момент этой ясности в его необходимости и обусловленности определяется тем, что осуществляется чистое умозрение, как понятие в себе; оно производит это, устанавливая в себе инобытие или определенность. Таким образом оно оказывается отрицательным чистым умозрением, т. е. отрицанием понятия; оно также чисто; и при этом оно становится чистой вещью, абсолютной сущностью, не имеющей дальнейшего определения. Если это определить точнее, то оно, как абсолютное понятие, есть различение таких различий, которые не являются уже больше различиями, т. е. абстракций или чистых понятий, не имеющих более носителя в самих себе, но почерпающих устойчивость и различение только в движении, как целом. Это различение неразличимого заключается в том, что абсолютное понятие делает себя своим предметом и устанавливает себя, как сущность, в противоположность указанному движению. Теперь оно уже обходится без той стороны, в которой абстракции или различия пребывают вне друг друга и поэтому чистое мышление становится чистой вещью. Следовательно, теперь оно представляет собою то темное бессознательное колебание духа в самом себе, в которое погрузилась вера, утратив свое различаемое содержание; в то же время это колебание ееть движение чистого самосознания, для которого оно должно быть абсолютно чуждой потусторонностью. В силу того, что это чистое самосознание есть движение в чистых понятиях, в различениях, которые не существуют, то на деле оно совпадает с бессознательным колебанием, т. е. с чистым чувствованием или чистой вещественностью. — Но отчужденное от себя понятие — так как ано здесь находится еще на ступени этого отчуждения — не узнает, что у обеих сторон, т. е. у движения самосознания и у его абсолютной сущности, одна и та же сущность, которая на деле является их субстанцией н устойчивостью. Так как понятие не узнает этого единства, то сущность имеет для него значимость только в форме предметной потусторонно-
