путаницу и еще являющееся единичнымъ понятіемъ, т.-е. не всеобщимъ для себя. Но, возвращенный въ себя, этотъ предметъ оказывается чистымъ умозрѣніемъ; — онъ есть чистое сознаніе, какъ чистая самость или отрицательность, подобно тому, какъ вѣра есть оно-же, какъ чистое мышленіе или положительность. Въ этой самости вѣра имѣетъ пополняющій ее моментъ, но, погибая отъ этого дополненія, самость въ чистомъ умозрѣніи, гдѣ видны оба момента, является, съ одной стороны, абсолютной сущностью, какъ чисто мыслимое или отрицательное, и, съ другой стороны, матеріей, которая есть положительно сущее. Этой полнотѣ еще недостаетъ дѣйствительности самосознанія, принадлежащей суетному сознанію, т.-е. міра, изъ]котораго мышленіе возвысилось до самого себя. Этотъ отсутствующій элементъ постольку достигается въ полезности, поскольку въ ней чистое умозрѣніе обрѣло положительную предметность; благодаря этому чистое умозрѣніе становится дѣйствительнымъ примиреннымъ въ себѣ сознаніемъ. Эта предметность представляетъ собою его міръ; ова становится истиной всего предыдущаго, какъ идеальнаго, такъ и реальнаго міра. Первый міръ духа есть распространившееся царство его разрозненнаго наличнаго бытія и его собственной разъединенной достовѣрности, подобно тому какъ природа дробитъ свою жизнь на безконечно многообразныя формы, не сохраняя ихъ рода. Второй міръ содержитъ родъ и есть царство бытія въ себѣ или истины, противоположной достовѣрности перваго міра. Третій же міръ, полезное, есть истина, которая есть собственная досто вѣрность. Царству истины вѣры недостаетъ принципа дѣйствительности или достовѣрности себя, какъ этой единичности. Дѣйствительности же, или достовѣрности себя, какъ этой единичности, недостаетъ бытія въ себѣ. Въ предметѣ чистаго умозрѣнія оба міра объединяются. Полезное есть предметъ, поскольку его проникаетъ самосознаніе и единичная собственная достовѣрность пользуется имъ (т.-е. имѣетъ въ немъ свое бытіе для себя). Съ этой точки зрѣнія самосознаніе разсматриваетъ свой предметъ, и это умозрѣніе содержитъ въ себѣ истинную сущность предмета (состоящую въ томъ, чтобы быть проницаемымъ иди быть для другого); такимъ образомъ умозрѣніе само есть истинное знаніе, и въ этомъ отношеніи, въ которомъ объединены истина, какъ настоящее, и дѣйствительность, самосознаніе имѣетъ неиосредствено всеобщую собственную достовѣрность, свое чистое сознаніе. Оба міра примирены, и небо спускается на землю.
с. Абсолютная свобода и ужасъ.
1. [Абсолютная свобода]. Сознаніе нашло въ полезности свое понятіе. Но понятіе, съ одной стороны, есть еще предметъ, а, съ другой стороны, еще цѣль, которой сознаніе непосредственно еще не обладаетъ. Полезность есть еще предикатъ предмета, но не самъ субъектъ, т.-е. не его непосредственная и единственная дѣйствительность. Здѣсь мы имѣемъ дѣло съ тѣмъ же, что и раньше, когда бытіе для себя еще не представляло собою субстанціи остальныхъ моментовъ, вслѣдствіе чего полезное непосредственно было бы самостью сознанія и въ силу этого пребывало бы въ своемъ владѣніи. — По это принятіе полезнымъ формы предметности уже совер
путаницу и еще являющееся единичным понятием, т. е. не всеобщим для себя. Но, возвращенный в себя, этот предмет оказывается чистым умозрением; — он есть чистое сознание, как чистая самость или отрицательность, подобно тому, как вера есть оно же, как чистое мышление или положительность. В этой самости вера имеет пополняющий ее момент, но, погибая от этого дополнения, самость в чистом умозрении, где видны оба момента, является, с одной стороны, абсолютной сущностью, как чисто мыслимое или отрицательное, и, с другой стороны, материей, которая есть положительно сущее. Этой полноте еще недостает действительности самосознания, принадлежащей суетному сознанию, т. е. мира, из]которого мышление возвысилось до самого себя. Этот отсутствующий элемент постольку достигается в полезности, поскольку в ней чистое умозрение обрело положительную предметность; благодаря этому чистое умозрение становится действительным примиренным в себе сознанием. Эта предметность представляет собою его мир; ова становится истиной всего предыдущего, как идеального, так и реального мира. Первый мир духа есть распространившееся царство его разрозненного наличного бытия и его собственной разъединенной достоверности, подобно тому как природа дробит свою жизнь на бесконечно многообразные формы, не сохраняя их рода. Второй мир содержит род и есть царство бытия в себе или истины, противоположной достоверности первого мира. Третий же мир, полезное, есть истина, которая есть собственная досто верность. Царству истины веры недостает принципа действительности или достоверности себя, как этой единичности. Действительности же, или достоверности себя, как этой единичности, недостает бытия в себе. В предмете чистого умозрения оба мира объединяются. Полезное есть предмет, поскольку его проникает самосознание и единичная собственная достоверность пользуется им (т. е. имеет в нём свое бытие для себя). С этой точки зрения самосознание рассматривает свой предмет, и это умозрение содержит в себе истинную сущность предмета (состоящую в том, чтобы быть проницаемым иди быть для другого); таким образом умозрение само есть истинное знание, и в этом отношении, в котором объединены истина, как настоящее, и действительность, самосознание имеет неиосредствено всеобщую собственную достоверность, свое чистое сознание. Оба мира примирены, и небо спускается на землю.
с. Абсолютная свобода и ужас.
1. [Абсолютная свобода]. Сознание нашло в полезности свое понятие. Но понятие, с одной стороны, есть еще предмет, а, с другой стороны, еще цель, которой сознание непосредственно еще не обладает. Полезность есть еще предикат предмета, но не сам субъект, т. е. не его непосредственная и единственная действительность. Здесь мы имеем дело с тем же, что и раньше, когда бытие для себя еще не представляло собою субстанции остальных моментов, вследствие чего полезное непосредственно было бы самостью сознания и в силу этого пребывало бы в своем владении. — По это принятие полезным формы предметности уже совер
