истину въ непосредственной достовѣрности самой себя. Эта собственная непосредственная конкретная достовѣрность есть сущность; если разсматривать ее съ точки зрѣнія противоположности сознанію, то собственная непосредственная единичность есть содержаніе моральнаго дѣланія. Форма его есть эта самость, какъ чистое движеніе, именно, какъ знаніе или собственное убѣжденіе.
Моральное сознаніе въ своемъ единствѣ и въ значеніи своихъ отдѣльныхъ моментовъ постигло себя, какъ бытіе въ себѣ или сущность; какъ совѣсть, оно постигаетъ свое бытіе для себя или свою самость. Противорѣчіе моральнаго міровоззрѣнія разрѣшается, т.-е. лежащее въ его основѣ различіе уже не оказывается болѣе различіемъ; оно свертывается въ чистую отрицательность, которая есть только самость, т.-е. простая самость, являющаяся въ такой же степени чистымъ знаніемъ, какъ и знаніемъ себя въ качествѣ этого единичнаго сознанія. Слѣдовательно, эта самость составляетъ содержаніе до сихъ поръ пустой сущности, потому что эта самость есть дѣйствительность, которая не имѣетъ болѣе значенія природы, чуждой сущности и самостоятельной въ своихъ законахъ. Какъ отрицательное, самость есть различіе чистой сущности, т.-е. содержаніе и при томъ имѣющее значимость въ себѣ и для себя.
Далѣе, эта самость, какъ чистое, само себѣ равное знаніе, является просто всеобщимъ, такъ что это знаніе, какъ ея собственное знаніе, какъ убѣжденіе, есть долгъ. Долгъ не является болѣе всеобщимъ въ противоположность самости, наоборотъ, въ раздѣланіи съ нею узнается, какъ не имѣющій значимости; теперь законъ существуетъ ради самости, а не самость ради закона. Въ силу этого законъ и долгъ имѣютъ значеніе не только бытія для себя, но также и бытія въ себѣ, такъ какъ это знаніе, вслѣдствіе своего равенства съ собою, есть бытіе въ себѣ. Это бытіе въ себѣ отдѣляется въ сознаніи отъ непосредственнаго единства съ бытіемъ для себя; выступая такимъ образомъ, оно является бытіемъ, т.-е. бытіемъ для другого. Теперь долгъ, какъ долгъ, лишенный самости, узнается только какъ моментъ; отъ своего значенія, какъ абсолютной сущности, онъ унизился до бытія, которое уже не является самостью, т.-е. не существуетъ для себя, а, слѣдовательно, есть бытіе для другого. Но это бытіе для другого остается существеннымъ моментомъ, потому что самость, какъ сознаніе, составляетъ противоположность бытія для себя и бытія для другого, и теперь долгъ является въ себѣ непосредственно дѣйствительнымъ, а не просто только абстрактнымъ, чистымъ сознаніемъ.
[(ß) Признаніе убѣжденія]. Слѣдовательно, это бытіе для другого представляетъ собою существующую въ себѣ, отличную отъ самости субстанцію. Совѣсть не отказалась отъ чистаго долга или абстрактнаго бытія въ себѣ, но долгъ является существеннымъ моментомъ отношенія его къ другому въ качествѣ всеобщности. Совѣсть есть элементъ, общій всѣмъ самосознаніямъ, и этотъ элементъ есть субстанція, въ которой дѣло имѣетъ свою устойчивость и дѣйствительность, т.-е. моментъ становленія признаннымъ со стороны другихъ. Моральное самосознаніе не обладаетъ этимъ моментомъ признанности, т.-е. чистаго сознанія, существующаго въ совѣсти, и въ силу этого оно не является вообще ни поступающимъ, ни осуществляющимъ. Его бытіе въ себѣ является для него или абстрактной недѣйствительной сущностью, или бытіемъ, какъ дѣйствительностью, которая не духовна. Но существующая дѣйствительность совѣсти такова же, какова самость, т.-е. сознательное наличное
истину в непосредственной достоверности самой себя. Эта собственная непосредственная конкретная достоверность есть сущность; если рассматривать ее с точки зрения противоположности сознанию, то собственная непосредственная единичность есть содержание морального делания. Форма его есть эта самость, как чистое движение, именно, как знание или собственное убеждение.
Моральное сознание в своем единстве и в значении своих отдельных моментов постигло себя, как бытие в себе или сущность; как совесть, оно постигает свое бытие для себя или свою самость. Противоречие морального мировоззрения разрешается, т. е. лежащее в его основе различие уже не оказывается более различием; оно свертывается в чистую отрицательность, которая есть только самость, т. е. простая самость, являющаяся в такой же степени чистым знанием, как и знанием себя в качестве этого единичного сознания. Следовательно, эта самость составляет содержание до сих пор пустой сущности, потому что эта самость есть действительность, которая не имеет более значения природы, чуждой сущности и самостоятельной в своих законах. Как отрицательное, самость есть различие чистой сущности, т. е. содержание и при том имеющее значимость в себе и для себя.
Далее, эта самость, как чистое, само себе равное знание, является просто всеобщим, так что это знание, как её собственное знание, как убеждение, есть долг. Долг не является более всеобщим в противоположность самости, наоборот, в разделании с нею узнается, как не имеющий значимости; теперь закон существует ради самости, а не самость ради закона. В силу этого закон и долг имеют значение не только бытия для себя, но также и бытия в себе, так как это знание, вследствие своего равенства с собою, есть бытие в себе. Это бытие в себе отделяется в сознании от непосредственного единства с бытием для себя; выступая таким образом, оно является бытием, т. е. бытием для другого. Теперь долг, как долг, лишенный самости, узнается только как момент; от своего значения, как абсолютной сущности, он унизился до бытия, которое уже не является самостью, т. е. не существует для себя, а, следовательно, есть бытие для другого. Но это бытие для другого остается существенным моментом, потому что самость, как сознание, составляет противоположность бытия для себя и бытия для другого, и теперь долг является в себе непосредственно действительным, а не просто только абстрактным, чистым сознанием.
[(ß) Признание убеждения]. Следовательно, это бытие для другого представляет собою существующую в себе, отличную от самости субстанцию. Совесть не отказалась от чистого долга или абстрактного бытия в себе, но долг является существенным моментом отношения его к другому в качестве всеобщности. Совесть есть элемент, общий всем самосознаниям, и этот элемент есть субстанция, в которой дело имеет свою устойчивость и действительность, т. е. момент становления признанным со стороны других. Моральное самосознание не обладает этим моментом признанности, т. е. чистого сознания, существующего в совести, и в силу этого оно не является вообще ни поступающим, ни осуществляющим. Его бытие в себе является для него или абстрактной недействительной сущностью, или бытием, как действительностью, которая не духовна. Но существующая действительность совести такова же, какова самость, т. е. сознательное наличное
