ныхъ намѣреніи доказываетъ оно свою благонамѣренность. Такимъ образомъ, всеобщее сознаніе гоже заслуживаетъ упрекъ, что оно слѣдуетъ долгу только на словахъ. Въ обоихъ сознаніяхъ дѣйствительность одинаково отличается отъ словъ — въ одномъ въ силу эгоистической цѣли поступка, въ другомъ въ силу отсутствія какого бы то ни было поведенія вообще, необходимость котораго заключается уже въ самыхъ словахъ о долгѣ, потому что долгъ безъ дѣла не имѣетъ никакого значенія.
Однако, сужденіе должно разсматриваться какъ положительный поступокъ мышленія; оно имѣетъ положительное содержаніе; въ силу этого противорѣчіе, находящееся въ. постигающемъ сознаніи, и его равенство съ поступающимъ сознаніемъ становятся еще замѣтнѣе. Поступающее сознаніе выражаетъ это свое опредѣленное дѣланіе, какъ долгъ, и обсуждающее сознаніе не можетъ этого не признать, потому что долгъ представляетъ собою форму, лишенную какого бы то ни было содержанія и способную воспринять любое содержаніе; — другими словами, конкретный поступокъ, различающійся въ себѣ самомъ въ своей многосторонности, имѣетъ въ себѣ всеобщую сторону, понимаемую какъ долгъ, точно такъ же, какъ и особую,* образующую участіе и интересъ индивида. Обсуждающее сознаніе не останавливается на первомъ пониманіи долга и на знаніи поступающаго о томъ, что это его долгъ, отношеніе и состояніе его дѣйствительности. Но оно держится другой стороны, проникаетъ во внутрь поступка и объясняетъ его изъ его, отличнаго отъ него самого, намѣренія и эгоистическаго побужденія. Каждый поступокъ можетъ быть разсматриваемъ какъ съ точки зрѣнія своей сообразности долгу, такъ и съ точки зрѣнія своей обособленности, потому что, какъ поступокъ, онъ представляетъ собою дѣйствительность индивида. Такимъ образомъ это обсужденіе выводитъ поступокъ изъ его наличнаго бытія и рефлектируетъ его во внутрь или въ форму собственной обособленности. Если поступокъ сопровождается славой, то обсуждающее сознаніе разсматриваетъ его внутреннюю побудительную причину, какъ стремленіе къ славѣ, если поступокъ вообще соотвѣтствуетъ положенію индивида, не превосходя сто, при чемъ это положеніе не является для индивидуальности внѣшнимъ опредѣленіемъ, а, напротивъ, индивидуальность наполняетъ собою эту всеобщность и благодаря этому оказывается способной къ высшему положенію, то сужденіе разсматриваетъ внутреннюю побудительную причину поступка, какъ честолюбіе и т. д. Если въ поступкѣ поступающее сознаніе вообще достигаетъ самосозерцанія въ предметности или собственнаго самочувствія въ своемъ наличномъ бытіи, а, слѣдовательно, наслажденія, то сужденіе разсматриваетъ внутреннюю побудительную причину поступка, какъ влеченіе къ собственному благополучію, хотя бы оно и состояло только во внутренней моральной суетности, т.-е. въ наслажденіи сознанія собственнымъ превосходствомъ и въ предвкушеніи надежды на будущее блаженство 9" Ни одинъ поступокъ не можетъ избѣжать подобнаго толкованія, потому что долгъ ради долга, эта чистая цѣль, является недѣйствительной; свою дѣйствительность она обрѣтаетъ въ индивидуальной дѣятельности, а поступокъ этимъ обрѣтаетъ свою обособленность. Нѣтъ героя для лакея 2); но не потому, чтобы герой не былъ героемъ, а потому,
9 Ср. Hegel, Phil. d. Gesch., Wwe. Bd. 9, 2 Auff. S. 40.
2) Извѣстная французская поговорка: il n’y а pasdeheros pourle valet de cbanihre.
ных намерении доказывает оно свою благонамеренность. Таким образом, всеобщее сознание гоже заслуживает упрек, что оно следует долгу только на словах. В обоих сознаниях действительность одинаково отличается от слов — в одном в силу эгоистической цели поступка, в другом в силу отсутствия какого бы то ни было поведения вообще, необходимость которого заключается уже в самых словах о долге, потому что долг без дела не имеет никакого значения.
Однако, суждение должно рассматриваться как положительный поступок мышления; оно имеет положительное содержание; в силу этого противоречие, находящееся в. постигающем сознании, и его равенство с поступающим сознанием становятся еще заметнее. Поступающее сознание выражает это свое определенное делание, как долг, и обсуждающее сознание не может этого не признать, потому что долг представляет собою форму, лишенную какого бы то ни было содержания и способную воспринять любое содержание; — другими словами, конкретный поступок, различающийся в себе самом в своей многосторонности, имеет в себе всеобщую сторону, понимаемую как долг, точно так же, как и особую,* образующую участие и интерес индивида. Обсуждающее сознание не останавливается на первом понимании долга и на знании поступающего о том, что это его долг, отношение и состояние его действительности. Но оно держится другой стороны, проникает во внутрь поступка и объясняет его из его, отличного от него самого, намерения и эгоистического побуждения. Каждый поступок может быть рассматриваем как с точки зрения своей сообразности долгу, так и с точки зрения своей обособленности, потому что, как поступок, он представляет собою действительность индивида. Таким образом это обсуждение выводит поступок из его наличного бытия и рефлектирует его во внутрь или в форму собственной обособленности. Если поступок сопровождается славой, то обсуждающее сознание рассматривает его внутреннюю побудительную причину, как стремление к славе, если поступок вообще соответствует положению индивида, не превосходя сто, при чём это положение не является для индивидуальности внешним определением, а, напротив, индивидуальность наполняет собою эту всеобщность и благодаря этому оказывается способной к высшему положению, то суждение рассматривает внутреннюю побудительную причину поступка, как честолюбие и т. д. Если в поступке поступающее сознание вообще достигает самосозерцания в предметности или собственного самочувствия в своем наличном бытии, а, следовательно, наслаждения, то суждение рассматривает внутреннюю побудительную причину поступка, как влечение к собственному благополучию, хотя бы оно и состояло только во внутренней моральной суетности, т. е. в наслаждении сознания собственным превосходством и в предвкушении надежды на будущее блаженство 9" Ни один поступок не может избежать подобного толкования, потому что долг ради долга, эта чистая цель, является недействительной; свою действительность она обретает в индивидуальной деятельности, а поступок этим обретает свою обособленность. Нет героя для лакея 2); но не потому, чтобы герой не был героем, а потому,
9 Ср. Hegel, Phil. d. Gesch., Wwe. Bd. 9, 2 Auff. S. 40.
2) Известная французская поговорка: il n’y а pasdeheros pourle valet de cbanihre.
