I. 1. Объясненіе, обычно предпосылаемое въ предисловіи сочиненію, о цѣли, преслѣдуемой авторомъ въ этомъ сочиненіи, а также о поводахъ и отношеніи, въ которое онъ думаетъ поставить его къ другимъ болѣе раннимъ или одновременно появившимся работамъ о томъ же самомъ предметѣ, въ философскомъ произведеніи кажется не только излишнимъ, но даже не соотвѣтствующимъ характеру его и про-тиворѣчащимъ цѣли. Въ предисловіи философскаго произведенія было бы умѣстно, напримѣръ, дать историческое начертаніе направленія и точки зрѣнія, общаго содержанія и результатовъ, указать связь высказанныхъ въ разныхъ мѣстахъ сужденій и утвержденій объ истинномъ, но такое изложеніе не является тѣмъ способомъ и формой, въ которыхъ можетъ быть выражена философская истина. Равнымъ образомъ, такъ какъ философія, по существу своему, относится къ сферѣ всеобщности, включающей въ себя особое, то въ ней болѣе, чѣмъ въ другихъ наукахъ, возникаетъ иллюзія, будто въ цѣли или послѣднихъ результатахъ выражается суть дѣла и даже въ его совершенной сущности, по отношенію къ которой осуществленіе является, собственно говоря, несущественнымъ. Напротивъ того, существуетъ убѣжденіе, что въ общемъ представленіи, напримѣръ, объ анатоміи, разсматриваемой приблизительно какъ знаніе частей тѣла въ его безжизненномъ бытіи, само дѣло, — содержаніе этой науки, — еще не постигнуто и что, кромѣ того, необходимо позаботиться объ особомъ. Далѣе, при такомъ аггрегатѣ знаній, какой представляетъ собой, напримѣръ, анатомія и какой не по праву носитъ имя науки, разсужденіе о цѣли и тому подобныхъ всеобщихъ понятіяхъ ведется обычно историческимъ способомъ, не постигающимъ обсуждаемый предметъ въ понятіи и не отличающимся отъ того, какимъ описывается также само содержаніе, т.-е. нервы, мускулы и такъ далѣе. Въ философіи же при этомъ условіи возникло бы несоотвѣтствіе между употребленіемъ историческаго способа и собственнымъ признаніемъ его непригодности для того, чтобы постигнуть истину.
Равнымъ образомъ черезъ опредѣленіе положенія, какое философское произведеніе собирается занять по отношенію къ другимъ попыткамъ, направленнымъ на обсужденіе того же самаго предмета, въ него вносится чуждый интересъ, и та сфера, гдѣ достигается познаніе истины, затемняется. Мнѣніе о противоположности истиннаго и ложнаго такъ твердо установилось, что обычно ожидаютъ найти или соотвѣтствіе или противорѣчіе своей системы съ имѣющейся на лицо другой философской систс-
I. 1. Объяснение, обычно предпосылаемое в предисловии сочинению, о цели, преследуемой автором в этом сочинении, а также о поводах и отношении, в которое он думает поставить его к другим более ранним или одновременно появившимся работам о том же самом предмете, в философском произведении кажется не только излишним, но даже не соответствующим характеру его и про-тиворечащим цели. В предисловии философского произведения было бы уместно, например, дать историческое начертание направления и точки зрения, общего содержания и результатов, указать связь высказанных в разных местах суждений и утверждений об истинном, но такое изложение не является тем способом и формой, в которых может быть выражена философская истина. Равным образом, так как философия, по существу своему, относится к сфере всеобщности, включающей в себя особое, то в ней более, чем в других науках, возникает иллюзия, будто в цели или последних результатах выражается суть дела и даже в его совершенной сущности, по отношению к которой осуществление является, собственно говоря, несущественным. Напротив того, существует убеждение, что в общем представлении, например, об анатомии, рассматриваемой приблизительно как знание частей тела в его безжизненном бытии, само дело, — содержание этой науки, — еще не постигнуто и что, кроме того, необходимо позаботиться об особом. Далее, при таком аггрегате знаний, какой представляет собой, например, анатомия и какой не по праву носит имя науки, рассуждение о цели и тому подобных всеобщих понятиях ведется обычно историческим способом, не постигающим обсуждаемый предмет в понятии и не отличающимся от того, каким описывается также само содержание, т. е. нервы, мускулы и так далее. В философии же при этом условии возникло бы несоответствие между употреблением исторического способа и собственным признанием его непригодности для того, чтобы постигнуть истину.
Равным образом через определение положения, какое философское произведение собирается занять по отношению к другим попыткам, направленным на обсуждение того же самого предмета, в него вносится чуждый интерес, и та сфера, где достигается познание истины, затемняется. Мнение о противоположности истинного и ложного так твердо установилось, что обычно ожидают найти или соответствие или противоречие своей системы с имеющейся на лицо другой философской систс-
