то, что имѣетъ самодовлѣющее значеніе, употребляются безъ пересмотра и некритически, какъ дѣлается это въ обыденной жизни, какъ употребляются, напримѣръ, опредѣленія сила и безсиліе, сжатіе и расширеніе, слѣдовательно, такая метафизика столь же ненаучна, какъ и эти чувственныя опредѣленія.
Истолковывая сказанное, можно утверждать, что формализмъ вмѣсто внутренней жизни и самодвиженія ея наличнаго бытія чувственному знанію по поверхностной аналогіи приписываетъ простую опредѣленность созерцанія, и такое пустое и внѣшнее примѣненіе формулъ называетъ конструкціей. — Этотъ формализмъ постигаетъ та же участь, какъ и каждый другой. Какой тупой должна быть голова того, кто не изучитъ въ четверть часа теоріи, что существуютъ астеническія, стеническія и непрямо астеническія болѣзни и что возможны столь же многіе способы излѣченія 2), и кто не будетъ въ состояніи (еще недавно такое обученіе считалось достаточнымъ), превратиться за этотъ короткій промежутокъ времени изъ профана въ теоретическаго врача! Если еетественно-философскій формализмъ учитъ, напримѣръ, что разсудокъ есть электричество, что животное есть азотъ, или равно югу или сѣверу и т. д. или животное замѣщаетъ азотъ, — въ такихъ лаконическихъ выраженіяхъ, какъ приведенныя, или при наличности еще бо́льшей путаницы терминологіи, то неопытный человѣкъ можетъ впасть въ полное изумленіе передъ этой силой, которая соединяетъ кажущееся разнороднымъ, и передъ этой властью, которую испытываетъ спокойное чувственное бытіе благодаря такой связи и которая сообщаетъ ему такимъ образомъ видимость понятія, хотя главное обстоятельство, необходимое для выраженія самого понятія или значенія чувственнаго представленія, и отсутствуетъ. Онъ можетъ впасть въ изумленіе передъ этимъ, почитая въ такой мощи глубокую геніальность, а также передъ ясностью такихъ опредѣленій, такъ какъ они замѣняютъ абстрактное понятіе созерцательнымъ элементомъ и дѣлаютъ его болѣе годнымъ для того, чтобы имъ позабавиться и при помощи такого чудеснаго дѣйствія поздравить себя съ удивительнымъ родствомъ душъ. Пріемъ такой мудрости такъ же легко постичь, какъ легко и примѣнять, и его повтореніе, если онъ извѣстенъ, столь же невыносимо, какъ повтореніе понятаго фокусничества. Орудіемъ такого однотоннаго формализма овладѣть столь же легко, какъ палитрой художника, на которой находятся только двѣ краски, напримѣръ, красная и зеленая, для того, чтобы закрасить первой плоскость, если угодно, напримѣръ, историческій предметъ, а второй — ландшафтъ. Трудно было бы рѣшить, чего при этомъ больше — чувства ли удовольствія отъ окрашиванія въ одинъ цвѣтъ всего, что находится на небѣ, на землѣ и подъ землею, пли же воображенія о превосходствѣ этого универсальнаго средства; одно поддерживаетъ другое. Этотъ методъ, состоящій въ томъ, чтобы наклеить всему небесному и земному, всѣмъ естественнымъ и духовнымъ, внѣшнимъ формамъ пару опредѣленій общей схемы и такимъ путемъ все распредѣлить, есть не что иное, какъ ясное, какъ солнце, изложеніе для публики дѣйствительной сущности новѣйшей философіи"; оно разсматриваетъ организмъ вселенной въ видѣ таблицы, которая можетъ быть сравнена со скелетомъ съ наклеенными ярлычками или съ рядами закрытыхъ банокъ съ этикетками въ мелочной лавкѣ; эта таблица весьма похожа
х) Такъ называемый Врауніанизмъ. John Brown, Elements medicinae, 1780.
то, что имеет самодовлеющее значение, употребляются без пересмотра и некритически, как делается это в обыденной жизни, как употребляются, например, определения сила и бессилие, сжатие и расширение, следовательно, такая метафизика столь же ненаучна, как и эти чувственные определения.
Истолковывая сказанное, можно утверждать, что формализм вместо внутренней жизни и самодвижения её наличного бытия чувственному знанию по поверхностной аналогии приписывает простую определенность созерцания, и такое пустое и внешнее применение формул называет конструкцией. — Этот формализм постигает та же участь, как и каждый другой. Какой тупой должна быть голова того, кто не изучит в четверть часа теории, что существуют астенические, стенические и непрямо астенические болезни и что возможны столь же многие способы излечения 2), и кто не будет в состоянии (еще недавно такое обучение считалось достаточным), превратиться за этот короткий промежуток времени из профана в теоретического врача! Если еетественно-философский формализм учит, например, что рассудок есть электричество, что животное есть азот, или равно югу или северу и т. д. или животное замещает азот, — в таких лаконических выражениях, как приведенные, или при наличности еще бо́льшей путаницы терминологии, то неопытный человек может впасть в полное изумление перед этой силой, которая соединяет кажущееся разнородным, и перед этой властью, которую испытывает спокойное чувственное бытие благодаря такой связи и которая сообщает ему таким образом видимость понятия, хотя главное обстоятельство, необходимое для выражения самого понятия или значения чувственного представления, и отсутствует. Он может впасть в изумление перед этим, почитая в такой мощи глубокую гениальность, а также перед ясностью таких определений, так как они заменяют абстрактное понятие созерцательным элементом и делают его более годным для того, чтобы им позабавиться и при помощи такого чудесного действия поздравить себя с удивительным родством душ. Прием такой мудрости так же легко постичь, как легко и применять, и его повторение, если он известен, столь же невыносимо, как повторение понятого фокусничества. Орудием такого однотонного формализма овладеть столь же легко, как палитрой художника, на которой находятся только две краски, например, красная и зеленая, для того, чтобы закрасить первой плоскость, если угодно, например, исторический предмет, а второй — ландшафт. Трудно было бы решить, чего при этом больше — чувства ли удовольствия от окрашивания в один цвет всего, что находится на небе, на земле и под землею, пли же воображения о превосходстве этого универсального средства; одно поддерживает другое. Этот метод, состоящий в том, чтобы наклеить всему небесному и земному, всем естественным и духовным, внешним формам пару определений общей схемы и таким путем всё распределить, есть не что иное, как ясное, как солнце, изложение для публики действительной сущности новейшей философии"; оно рассматривает организм вселенной в виде таблицы, которая может быть сравнена со скелетом с наклеенными ярлычками или с рядами закрытых банок с этикетками в мелочной лавке; эта таблица весьма похожа
х) Так называемый Враунианизм. John Brown, Elements medicinae, 1780.
