ванія въ званіи депутата на второмъ сеймѣ, а въ 1839 году, подобно большинству своихъ товарищей-депутатовъ, отказался и отъ новаго избранія въ палату и съ-тѣхъ-поръ жилъ въ тихомъ уединеніи до 1848 года, когда февральскія событія вызвали его снова къ общественной дѣятельности. Онъ былъ сначала, какъ довѣренное лицо отъ вюртембергскаго правительства, отправленъ во Франкфуртъ, а позднѣе — выбранъ народомъ для присутствія въ такъ называемомъ Франкфуртскомъ парламентѣ, гдѣ онъ до послѣдней минуты его существованія оставался вѣренъ своему полномочію. Вытолканный солдатами изъ залы засѣданія, знаменитый поэтъ возвратился въ своё тихое уединеніе, въ которомъ жилъ до 1848 года и гдѣ по настоящее время, весь погруженный въ учоныя занятія, продолжаетъ съ прежнимъ жаромъ работать на пользу своему отечеству. Изъ учоныхъ трудовъ Уланда всего замѣчательнѣе слѣдующія: 1) «О Вальтерѣ фонъ-деръ-Фогельвейде», 2) «Ueberden Mythus der nordischen Sagenlehre vons Thor», и 3) «Старинныя верхне и нижне-германскія пѣсни» изданныя въ 1822, 1836 и 1844 годахъ пѣсни Уланда отличаются задушевностью, искренностью, сочувствіемъ къ природѣ и разнообразіемъ содержанія. Особенно хороши его баллады и романсы по рѣдкому искусству обрисовывать немногими словами совершенно-законченные, живые образы и характеры. Драматическія его произведенія «Герцогъ Эрнстъ Швабскій» и «Людвихъ Баварскій» также не лишены достоинства, хотя и слабѣе лирическихъ. «Онъ живётъ съ своею поэзіею въ среднихъ вѣкахъ», говоритъ Шерръ, «но никогда не раздѣлялъ нелѣпости романтиковъ, ихъ желанія возстановить средніе вѣка въ религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Въ этомъ случаѣ онъ рѣзко отдѣляется отъ нихъ уже тѣмъ, что, покончивши съ внѣшними врагами нѣмецкаго народа, во время реставраціи онъ обратилъ поэтическія стрѣлы своихъ пѣсенъ на внутреннихъ враговъ своего народа и постоянно принималъ живѣйшее участіе въ его судьбахъ. Баллады и романсы Уланда у всѣхъ въ сердцѣ и на устахъ. Мы можемъ видѣть и любить въ нихъ самый здоровый и прекрасный плодъ романтизма. Уландъ, въ духѣ народныхъ балладъ Гёте, умѣлъ воскрешать передъ нами средніе вѣка изъ ихъ развалинъ, и безъ всякой аффектаціи и постороннихъ цѣлой окружать ихъ розовымъ блескомъ идеальнаго освѣщенія. Его королевскихъ сыновей, его рыцарей и дамъ мы должны любить, а не можемъ иначе; по его «утраченной церкви» грустимъ даже и мы, скептики, когда слышимъ у него дивно-таинственные звуки колокола.»
Заснувъ на холмѣ луговомъ
Вблизи большой дороги,
Я унесёнъ былъ лёгкимъ сномъ
Туда, гдѣ жили боги.
5 Но я проснулся наконецъ —
И смутно озирался:
Дорогой шолъ младой пѣвецъ
И съ пѣньемъ удалялся.
Вдали пропалъ за рощей онъ,
10 Но струны всё звенѣли.
Ахъ! не онѣ ли дивный сонъ
Мнѣ на душу напѣли?
Ахъ! не кладите въ могилу меня
Въ ясное утро весенняго дня!
Если меня схоронить захотите,
Лучше въ густую траву положите.
5 Любо въ травѣ и въ цвѣтахъ мнѣ лежать:
Издали будетъ свирѣль мнѣ звучать,
А въ вышинѣ будутъ плыть надо мною
Майскія тучки прозрачной грядою.
О, прощай, моя радость, прощай!
Суждено намъ разстаться съ тобой.
Поцалуй на прощанье мнѣ дай:
Такъ назначено, видно, судьбой.
5 Принеси мнѣ скорѣе цвѣтовъ,
Что цвѣтутъ на деревьяхъ въ саду.
Не дождаться мнѣ видно плодовъ:
Я отъ жизни плодовъ и не жду.
