Страница:Гимназия высших наук и лицей князя Безбородко (1881).djvu:ВТ/100

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана
— 102 —

сионерам». Вообще заключение директора в высшей степени неблагоприятно для Белоусова и его сторонников: «поступки и действия первого противны законам и его должности, а Шапалинский во всём оном деле отступал от законного порядка и не исполнял своей обязанности, причём Ландражин и Зингер действовали с ними в полном согласии».

В частности о Белоусове директор доносил, что, по должности инспектора, он «всячески старался не допускать до меня сведений о беспорядках в пансионе, а если доходили оные ко мне через других, то последние испытывали его негодование, а ученики — и самые преследования, и не только от него, но и от Ландражина и Зингера». Приказаний директора не исполнял, или исполнял худо, а донесения его, устные и письменные, бывали так неясны, что по ним нельзя было знать настоящего положения обстоятельств; старался возбудить враждебные отношения пансионеров к начальству; так порицал стол, хотя он состоял в обыкновенные дни из четырёх блюд и был не хуже, а иногда и лучше, теперешних; покушался завести невозможную роскошь (так однажды заказал к обеду пудинг на всех, стоивший 2/3 суточного содержания пансиона) и запрещение её ставил в вину директору; «беспрерывно отрекался от моих и своих слов, или приписывал себе и мне такие слова, которых ни я, ни он не говорили; несколько раз даже говорил, что подавал мне о некоторых обстоятельствах письменные рапорты, которых я никогда не имел». При всей резкости Белоусова во всех отношениях, директор однако отзывается одобрительно о его преподавании: «учительскую должность исполняет при мне с заметным успехом; ибо хотя первый год моего здесь пребывания и поздно ходил в классы, но ученики его всегда на испытаниях оказывали отличные познания».

На запрос Адеркаса о направлении преподавания, а равно и о нравственном состоянии учеников в последнее время, директор дал такой ответ: «немедленно по вступлении в должность, по поводу возникшего дела о вредном преподавании естественного права и разных слухов о неблагомыслии Шапалинского, Белоусова, Ландражина и Зингера, я не скрыл от всех наставников сего тяжкого, падающего на гимназию, порицания и увещевал всех и каждого, дабы они, помня святость присяги, не только остерегались говорить что-либо ученикам противное нравственности, но при всяком случае внушали бы им всё доброе, а паче благоговение к религии и верность и преданность к Государю Императору. Для предупреждения же всякого произвола в учении, по предложению моему, в конференции определено: кроме изложения предметов и порядка преподавания в конспектах, вносить предварительно в конференцию на рассмотрение книги, из которых берутся статьи для переводов по словесности, объяснительные записки, составляемые наставниками, и предложения, задаваемые ученикам для упражнения по словесности. Сверх того я рассматривал классные записки учеников и разговаривал с ними, под видом испытания их успехов, о том, что и каким образом в классах преподается. За принятием таковых мер, я ничего не