нуту», так заключается письмо, «племянник был удалён от чуждых сих пришельцев, так как они в ничто вменяют священное уважение детей к родителям». Попечитель препроводил письмо в подлиннике к Орлаю и потребовал заключения — заслуживают ли Аман и Зельднер по своим нравственным качествам быть квартиросодержателями. Директор в свою очередь, в ответ на письмо, препроводил к попечителю объяснение Амана и Зельднера, что «родителям содержимых ими детей известно, что они всегда в связях общежития вели себя благородно и отличались добронравием, почему многие из родителей вверяли им детей своих для наставнического смотрения и упражнения в иностранных языках, что таковое доверие всегда было оправдываемо особенным о детях попечением, что с своей стороны родители находят оное таковым, какового только желать им можно» — и так далее. В оправдание приложено несколько одобрительных свидетельств от «значительных» дворян Нежина и его окрестностей. Дело это не имело дальнейших последствий.
Неблагоприятные слухи и отзывы о поведении вольноприходящих учеников сильно озабочивали почётного попечителя и окружное начальство, тем более, что местное дворянство, мнением которого гимназия должна была дорожить, так как это мнение могло отражаться на комплекте пансионеров, не было в состоянии отделять последних от вольноприходящих. Чтобы оградить репутацию и интересы пансиона, почётный попечитель в мае 1824 года обратился к министру с просьбою обязать вольноприходящих особою формою одежды, отличною от формы пансионеров, «на тот конец, чтобы поступки вольноприходящих учеников, живущих в городе без особого присмотра, не были относимы на счёт пансионеров и чтобы сие не наносило нарекания родителей их и сомнения в поведении воспитанников гимназии, которое состоит на совершенной ответственности начальства оной». Министр однако не признал эту меру удобною, «так как многие ученики могли быть недостаточного состояния; при том пансионеры, писал министр, имеющие мундиры, тем самым отличаются от вольноприходящих, не имеющих последних; необходимо только строго наблюдать, чтобы пансионеры не появлялись в городе без мундиров».
В числе пансионеров первых приёмов находились, как известно, Гоголь и Кукольник. Собранные в местном архиве некоторые сведения о их пребывании в гимназии имеют понятный интерес и сообщают самой истории гимназии за их время большое значение. К ним должно присоединить и почтенного писателя и профессора-юриста, П. Г. Редкина. О нём впрочем не придётся говорить много: так у него всё обстояло благополучно, так скромно, тихо и в то же время производительно протекла его жизнь в гимназии. И по поведению, и по успехам, за исключением редких случаев, и то по предметам несущественным, в роде рисования, он получал всегда отметки высшего достоинства: они, так сказать,
