Относительно же записок по естественному праву, представленных Белоусовым и ученических Билевичем, конференция доносит, что они переданы были только законоучителю на заключение о том, «нет ли в них чего, противного догматам веры»; профессора̀ же, сначала Моисеев, а за ним и остальные, отказались от их рассмотрения; без рассмотрения же конференция не могла представить их высшему начальству. Действительно и предписанием графа Виельгорского 15-го октября требовалось донесение конференции и о её собственных распоряжениях по всему делу о преподавании естественного права. Разъяснения по содержанию записок были необходимы и потому, что оно возбудило горячие пререкания с обеих сторон, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты. Билевич утверждал, что представленные в конференцию Белоусовым тетради заключали в себе часть курса — и то изменённую — предшествовавшего учебного года, подлинные же записки были им отобраны от учеников 21-го июня 1827 года; Белоусов же доказывал, что представленные Билевичем ученические записки подложны, будучи продиктованы ученикам с искажением смысла в известном направлении. Вопрос о подлинности и характере записок, очевидно, мог быть решен только допросом самих учеников — и этот допрос, производившийся в присутствии всех членов конференции от 29-го октября до 3-го ноября 1827 года, составляет также особенность Нежинской истории сравнительно с историями С.-Петербургской и Харьковской.
До этого времени, то есть до 29-го октября, были привлекаемы к допросу — и то вне конференции — владетели записок, перехваченных Билевичем, а ученик Змиев в самой конференции, по вопросу, находившемуся в связи с историей о вольнодумстве. Так как последний допрос любопытен по характеристике настроения профессоров и отношений их к ученикам в то время, то я считаю не бесполезным сообщить о нём несколько сведений.
Змиева привлекла к допросу обвиняющая сторона, утверждая, будто бы он, накануне экзамена по естественному праву, по секрету заявил о намерении Белоусова и Зингера сбивать учеников на экзамене. «Накануне оных экзаменов», доносят конференции в общем рапорте Моисеев и Никольский, «случайно, во время прогулки, под вечер, сошлись мы на новом, так называемом купца Долгова, мосту, сели за пешеходною перегородкою на лавочку и, пока вечеряло, занимались разговорами. Через несколько минут проходит мимо нас ученик Змиев с двумя его сёстрами и с дядею, поруручиком Бугского уланского полка Рубаном. Пройдя мимо нас немного, Змиев отстаёт от сестёр и дяди, обращается к нам и делает призывные знаки рукою. Профессору Никольскому показалось, что будто ученик Змиев зовёт его, почему и подошёл к нему; но Змиев сказал, что имеет надобность поговорить с профессором Моисеевым, которого Никольский и позвал. Когда подошёл Моисеев, то Змиев, между прочим, вполголоса сказал следующее: «я слышал от учеников, что профессор Белоусов с профессором Зин-
