относился какъ къ нянькѣ, уходила въ свою комнату и горько плакала, сравнивая его незначительныя ласки, едва выпрошенныя ею какъ милостыня, съ тѣми объятіями, которыя онъ приберегалъ для матери и дѣда.
Два года прошли спокойно, безъ всякихъ событій, въ неустанныхъ попеченіяхъ о ребенкѣ. Въ началѣ третьей зимы рѣшили было отправиться въ Руанъ до весны; и вся семья тронулась. Но, прибывъ въ старый, заброшенный, сырой домъ, Поль заболѣлъ такимъ сильнымъ бронхитомъ, что опасались плеврита, и встревоженные родственники рѣшили, что мальчику необходимъ воздухъ Тополей, куда онъ и былъ перевезенъ тотчасъ по выздоровленіи.
Затѣмъ начался рядъ тихихъ и монотонныхъ годовъ.
Всѣ трое не отходили отъ малютки, проводя время то въ дѣтской, то въ большой гостиной, то въ саду. Они восхищались его картавымъ лепетомъ, его смѣшными выраженіями, его жестами.
Мать называла его ласкательнымъ именемъ Полэ, которое онъ не могъ выговорить, и произносилъ Пулэ, что вызывало безконечный смѣхъ. Прозвище „Цыпленокъ“ такъ и осталось за нимъ; иначе его и не называли.
Такъ какъ онъ росъ очень быстро, то любимымъ занятіемъ трехъ родственниковъ, которыхъ баронъ называлъ „тремя матерями“, сдѣлалось измѣреніе его роста. Благодаря этому, косякъ гостиной двери былъ покрытъ рядомъ маленькихъ черточекъ, проведенныхъ перочиннымъ ножомъ для отмѣтки ежемѣсячнаго увеличенія его роста. Этотъ косякъ, получившій названіе „лѣстницы Пулэ“, игралъ немаловажную роль въ жизни окружающихъ.
Потомъ на сценѣ появилось новое существо, получившее важное значеніе, собака Бой, заброшенная Жанной, которая была занята исключительно сыномъ. Выкормленная
