Онъ обернулся и ударилъ молоткомъ, причемъ раздался пронзительный звукъ китайскаго цимбала Маргарита мгновенно появилась и, выслушавъ строгое приказаніе аббата, испуганная и покорная, опустила голову:
— Принеси лампу и все, что у тебя тамъ еще есть, а затѣмъ не являйся, пока я не ударю въ гонгъ.
Она вышла, вернулась, поставила на скатерть бѣлую фарфоровую лампу съ зеленнымъ абажуромъ, большой кусокъ сыра, фрукты, и удалилась.
Тогда аббатъ рѣшительно сказалъ:
— Теперь я слушаю васъ.
Филиппъ-Августъ спокойно наполнилъ свою тарелку дессертомъ съ стаканъ — виномъ. Вторая бутылка была уже почти опорожнена, хотя аббатъ не дотрогивался до нея.
Молодой человѣкъ, набивъ полонъ ротъ пищей и виномъ, началъ заикаясь:
— Вотъ вамъ послѣдняя штучка, и лихая. Я вернулся домой… и оставался тамъ вопреки ихъ желанію, но они меня боялись… боялись меня. А меня нельзя дразнить, — я способенъ на все, когда мнѣ надоѣдаютъ… Вы знаете, они жили вмѣстѣ и не вмѣстѣ. У него было двѣ квартиры: одна квартира сенатора, другая — любовника. Но онъ жилъ у маменьки чаще, чѣмъ у себя, потому что не могъ жить безъ нея. Да… тонкая и ловкая особа была моя маменька… она умѣла держать въ рукахъ человѣка. Она завладѣла и душой, и тѣломъ этого господина и не выпустила его до конца. И глупы же мужчины! Итакъ, я вернулся и держалъ ихъ подъ страхомъ. Когда мнѣ нужно, я умѣю распутать любое дѣло, и насчетъ хитрости, ловкости и силы ни чуточки никого не боюсь. Маменька заболѣла и онъ помѣстилъ ее близъ Мелана, въ прекрасномъ помѣстьѣ, окру-
