Вечеромъ сѣли за столъ. Обѣдъ, вопреки нормандскимъ обычаямъ, былъ простъ и непродолжителенъ. Что-то стѣсняло гостей. Только священники, мэръ и четыре фермера поддерживали немного обычное свадебное веселье. Смѣхъ, казалось, замеръ, но слово мэра оживило его. Было около девяти часовъ, собирались пить кофе. На улицѣ подъ яблоней перваго двора начинался сельскій балъ, который можно было наблюдать въ открытое окно. Фонарики, повѣшенные на вѣтвяхъ, придавали листьямъ сѣро-зеленый оттѣнокъ. Крестьяне и крестьянки кружились, подвывая арію дикаго танца подъ слабый аккомпаниментъ двухъ скрипокъ и кларнета, помѣстившихся на большомъ кухонномъ столѣ, какъ на эстрадѣ.
Неистовое пѣніе крестьянъ иногда совершенно заглушало звуки инстументовъ, такъ что слабая музыка, прерываемая несвязными голосами, какъ будто падала съ неба клочьями, въ видѣ отрывковъ нѣжныхъ мелодій.
Изъ двухъ большихъ бочекъ, освѣщенныхъ факелами, толпа утоляла свою жажду. Двѣ служанки то и дѣло полоскали въ лохани стаканы и кружки, чтобы подносить ихъ потомъ, еще съ нестекшей водой, подъ краны, изъ которыхъ текло красное вино и золотистый сидръ. А жаждущіе танцоры, спокойные старички, дѣвушки въ поту спѣшили наперерывъ протянуть руку и схватить какой-нибудь сосудъ съ излюбленнымъ напиткомъ, который и выпивался жадно, большими глотками.
На столъ поданы были хлѣбъ, масло, сыръ и сосиски. Всѣ подходили закусывать, и этотъ здоровый оживленный праздникъ подъ сводомъ освѣщенныхъ листьевъ возбудилъ въ мрачныхъ гостяхъ дома желаніе тоже потанцовать, тоже напиться въ плотную изъ этихъ огромныхъ бочекъ и закусить кускомъ хлѣба съ масломъ и сырымъ лукомъ.
