оживлявшаяся когда дѣло касалось подобныхъ предметовъ, выражала свое мнѣніе; даже Жанна принимала участіе въ преніяхъ, какъ будто какой-то таинственный интересъ внезапно въ ней пробудился.
Баталъ, не переставая завтракать, высказывалъ свое мнѣніе, бралъ иногда карандашъ и чертилъ проектъ, приводилъ примѣры, описывалъ всѣ аристократическія кареты страны и, казалось, внесъ съ собой, въ своихъ словахъ, даже въ своемъ голосѣ атмосферу дворянства.
Это былъ человѣкъ небольшого роста, сѣдой и плотно остриженный, съ испачканными краской руками и съ запахомъ скипидара. Говорили, что когда то онъ совершилъ безнравственный поступокъ, но общее уваженіе титулованныхъ семействъ давно уже стерло это пятно.
Послѣ кофе его повели въ каретный сарай и тамъ сняли клеенчатую покрышку съ кареты. Баталь осмотрѣлъ ее, важно произнесъ свое мнѣніе о необходимыхъ размѣрахъ рисунка и, послѣ новаго обмѣна мыслей, принялся за дѣло.
Несмотря на холодъ, баронесса велѣла принести себѣ кресло, чтобы присутствовать при работѣ; потомъ она спросила грѣлку для озябшихъ ногъ и начала тихій разговоръ съ живописцемъ, распрашивая его о неизвѣстныхъ еще ей брачныхъ союзахъ, о вновь умершихъ и родившихся, пополняя этими свѣдѣніями генеалогическое дерево, сохранившееся въ ея памяти.
Жюльенъ сидѣлъ верхомъ на стулѣ рядомъ съ тещей.
Онъ курилъ трубку, поплевывалъ, слушалъ и наблюдалъ, какъ воспроизводили красками его дворянство.
Даже дядя Симонъ, идя въ огородъ съ заступомъ на плечѣ, остановился посмотрѣть на работу, а такъ какъ слухъ о приходѣ Баталя дошелъ и до фермъ, то и обѣ фермерши не замедлили явиться. Онѣ стояли по обѣ стороны ба-
