въ духѣ его отыщемь новыя слова, которыя ужъ непремѣнно станутъ европейцамъ понятнѣе. Да и сами мы поймем ь тогда, что многое изъ того, что мы презираемъ въ народѣ нашемъ, есть не тьма, а именно свѣтъ! не глупость, а именно умъ! И, понявъ это, мы непремѣнно произнесемъ вь Европѣ такое слово, котораго тамъ еще не слыхали! Мы убѣдимся тогда, что настоящее соціальное слово несетъ въ себѣ никто иной, какъ народъ нашъ. Что въ идеѣ его, въ духѣ его заключается живая потребность всеединенія человѣческаго, всеединенія уже съ полнымъ уваженіемъ къ національнымъ личностямъ и къ сохраненію ихъ, къ сохраненію полной свободы людей и съ указаніемъ вь чемъ именно эта свобода и заключается,—единеніе любви, гараніированное уже дѣломъ, живымъ примѣромъ, потребностью на дѣлѣ истиннаго братства. а не гильотиной, не милліонами отрубленныхъ головъ... („Дн. Пис.“ за 1877 годъ, томъ. 11-й, стр. 25 и 75).
—Если я вижу гдѣ зерно, или идею будущаго, — такъ это у насъ въ Россіи! Почему такъ? А потому что у насъ есть и по сихъ поръ уцѣлѣлъ въ народѣ одинъ принципъ а именно: тотъ, что земля, для него все, что онъ все выводитъ изъ земли и оть земли, и это даже въ огромномъ большинствѣ. Но главное въ томъ, что это — то и есть нормальный законъ чело-
