отъ общаго родича, и точно также всѣ потомки отъ I; то-же можно сказать о каждой второстепенной потомственной вѣтви, въ каждый изъ послѣдовательныхъ періодовъ. Если, однакоже, мы предположимъ, что какой-либо изъ потомковъ A или I видоизмѣнился до того, что утратилъ болѣе или менѣе окончательно всѣ слѣды своего происхожденія, въ такомъ случаѣ его мѣсто въ естественной классификаціи будетъ болѣе или менѣе утрачено, что повидимому и случилось съ нѣкоторыми нынѣ живущими организмами. Всѣ потомки рода F, вдоль всей потомственной линіи, по нашему предположенію, видоизмѣнились лишь незначительно, и они до сихъ поръ составляютъ лишь одинъ родъ. Но этотъ родъ, хотя очень объединенный, все-таки будетъ занимать до сихъ поръ свойственное ему среднее мѣсто; ибо F первоначально по своимъ признакамъ занималъ средину между A и I, и всѣ роды, происшедшіе отъ этихъ двухъ родовъ, должны были до нѣкоторой степени унаслѣдовать ихъ признаки. Это естественное расположеніе выражено, насколько это возможно на бумагѣ, нашимъ чертежемъ, но способомъ слишкомъ простымъ. Еслибы мы не имѣли передъ глазами чертежа развѣтвленій, и лишь имена группъ были-бы написаны прямымъ рядомъ, было-бы еще труднѣе произвести естественную группировку: всѣмъ извѣстно, что невозможно изобразить простымъ рядомъ, на плоскости, сродство, открываемое нами въ дѣйствительности между организмами одной группы. Итакъ, по моему воззрѣнію, естественная система въ общемъ своемъ расположеніи имѣетъ характеръ родословной; но степень видоизмѣненія, которому подверглись отдѣльныя группы, приходится выражать, причисляя ихъ къ разнымъ такъ называемымъ родамъ, подъ-семействамъ, семействамъ, отдѣламъ, порядкамъ и классамъ.
Стоило-бы труда пояснить это воззрѣніе на классификацію, приложивъ его къ языкамъ. Еслибы мы имѣли полную родословную рода человѣческаго, родословное расположеніе человѣческихъ породъ представило-бы намъ лучшую классификацію разныхъ языковъ, на которыхъ нынѣ говорятъ на всемъ земномъ шарѣ; и еслибы всѣ вымершіе языки и всѣ среднія между ними измѣнчивыя нарѣчія были-бы включены въ эту классификацію, такое расположеніе было-бы, полагаю я, единственное возможное. Однако, могло-бы случиться, что какой-либо очень древній языкъ измѣнился лишь мало и произвелъ лишь немного новыхъ языковъ, между тѣмъ какъ другіе (вслѣдствіе разселенія, а затѣмъ объединенія и разныхъ степеней образованія отдѣльныхъ породъ, происшедшихъ отъ одной общей породы) измѣнились значительно и произвели много новыхъ языковъ и нарѣчій.
от общего родича, и точно также все потомки от I; то же можно сказать о каждой второстепенной потомственной ветви в каждый из последовательных периодов. Если, однако же, мы предположим, что какой-либо из потомков A или I видоизменился до того, что утратил более или менее окончательно все следы своего происхождения, в таком случае его место в естественной классификации будет более или менее утрачено, что, по-видимому, и случилось с некоторыми ныне живущими организмами. Все потомки рода F вдоль всей потомственной линии, по нашему предположению, видоизменились лишь незначительно, и они до сих пор составляют лишь один род. Но этот род, хотя очень объединенный, все-таки будет занимать до сих пор свойственное ему среднее место; ибо F первоначально по своим признакам занимал средину между A и I, и все роды, происшедшие от этих двух родов, должны были до некоторой степени унаследовать их признаки. Это естественное расположение выражено, насколько это возможно на бумаге, нашим чертежом, но способом слишком простым. Если бы мы не имели перед глазами чертежа разветвлений, и лишь имена групп были бы написаны прямым рядом, было бы еще труднее произвести естественную группировку: всем известно, что невозможно изобразить простым рядом, на плоскости, сродство, открываемое нами в действительности между организмами одной группы. Итак, по моему воззрению, естественная система в общем своем расположении имеет характер родословной; но степень видоизменения, которому подверглись отдельные группы, приходится выражать, причисляя их к разным так называемым родам, подсемействам, семействам, отделам, порядкам и классам.
Стоило бы труда пояснить это воззрение на классификацию, приложив его к языкам. Если бы мы имели полную родословную рода человеческого, родословное расположение человеческих пород представило бы нам лучшую классификацию разных языков, на которых ныне говорят на всем земном шаре; и если бы все вымершие языки и все средние между ними изменчивые наречия были бы включены в эту классификацию, такое расположение было бы, полагаю я, единственное возможное. Однако, могло бы случиться, что какой-либо очень древний язык изменился лишь мало и произвел лишь немного новых языков, между тем как другие (вследствие расселения, а затем объединения и разных степеней образования отдельных пород, происшедших от одной общей породы) изменились значительно и произвели много новых языков и наречий.
