— He робѣй, Тимоѳей! Давай-ка, выпьемъ по всей, — вторилъ ему дружка, опрокидывая стаканъ себѣ въ ротъ.
— Ильичъ, держи-ка! — налилъ онъ Антону.
Судорога отвращенія пробѣжала по лицу Антона. Ему не хотѣлось пить, но онъ превозмогъ себя и залпомъ вылилъ весь стаканъ въ ротъ. Водка обожгла внутренности и ударила въ голову.
— Вотъ такъ-то! — одобрилъ дружка. — Тимошка засмѣялся.
— Ты что морщишься, богатый мужикъ? — сказалъ онъ, подмигивая на Антона. — Чай пора привыкать къ горькому-то!...
— А что? — недоумѣвающе добродушно спросилъ тотъ, утирая губы полой поддевки.
— Что?! Чай скоро сдѣлаешься хозяиномъ, человѣчьи слезы будешь пить, да чужимъ горемъ заѣдать. Какъ отецъ-то!... Одной рукой ему вино подносятъ, а другой слезы свои вытираютъ...
— Ну, ты ужъ зря понесъ!... — вскинулся на Тимошку дружка, — что людей задѣвать...
— Я что-жъ... Я для науки!... — отшучивался Тимошка.
Антонъ густо покраснѣлъ, но не обидѣлся на Тимошку: не первый разъ Бѣленькій укорялъ его отцомъ. Онъ махнулъ рукой и сказалъ:
— Э, да что тамъ! Всѣ они такіе... отцы-то. Наливай-ка еще слезъ-то!
Дружка налилъ, всѣ выпили и закусили. Бѣленькій свернулъ цыгарку и полѣзъ къ огню
— He робей, Тимофей! Давай-ка, выпьем по всей, — вторил ему дружка, опрокидывая стакан себе в рот.
— Ильич, держи-ка! — налил он Антону.
Судорога отвращения пробежала по лицу Антона. Ему не хотелось пить, но он превозмог себя и залпом вылил весь стакан в рот. Водка обожгла внутренности и ударила в голову.
— Вот так-то! — одобрил дружка. — Тимошка засмеялся.
— Ты что морщишься, богатый мужик? — сказал он, подмигивая на Антона. — Чай пора привыкать к горькому-то!...
— А что? — недоумевающе добродушно спросил тот, утирая губы полой поддёвки.
— Что?! Чай скоро сделаешься хозяином, человечьи слёзы будешь пить, да чужим горем заедать. Как отец-то!... Одной рукой ему вино подносят, а другой слёзы свои вытирают...
— Ну, ты уж зря понёс!... — вскинулся на Тимошку дружка, — что людей задевать...
— Я что ж... Я для науки!... — отшучивался Тимошка.
Антон густо покраснел, но не обиделся на Тимошку: не первый раз Беленький укорял его отцом. Он махнул рукой и сказал:
— Э, да что там! Все они такие... отцы-то. Наливай-ка еще слёз-то!
Дружка налил, все выпили и закусили. Беленький свернул цигарку и полез к огню
