Скверно быть въ дорогѣ въ такое время: устаешь, досадуешь на природу, злишься на себя.
На маленькомъ мостикѣ я пріотсталъ, чтобы очистить о концы мостовинъ ноги отъ налипшей земли.
— Миръ дорога! — скрипнулъ надо мной жидкій, истощенный голосъ.
Отъ неожиданности я вздрогнулъ. Небольшой, страшно захудалый человѣчекъ, видимо изъ инородцевъ, стоялъ возлѣ на пригоркѣ и улыбался.
Изъ-подъ нахлобученнаго, куполообразнаго, лоснящагося, какъ кожа, малахая выглядывало крошечное, съ кулакъ, веснушчатое лицо съ острыми скулами, слезящимися трахомными глазами, стриженными усами и рыжей, вздрагивающей бородкой. На узкихъ плечахъ человѣчка болтались остатки какой-то не то солдатской, не то арестантской шинели. Онъ былъ босъ и подпоясанъ веревкой.
Не успѣлъ я отвѣтить на привѣтствіе, какъ человѣчекъ перегнулся черезъ перила и сталъ кричать что-то подъ мостъ.
Грязныя, тонкія, какъ лутошки, босыя ноги болтались въ воздухѣ, и острыя лопатки двумя рѣзкими горбами выдавались изъ-подъ шинели, подъ которой, видимо, не было рубахи. Подъ мостомъ послышалась возня... оттуда откликнулись. Человѣчекъ поспѣшно сбѣжалъ въ оврагъ и вновь появился, запряженный въ двухколесную плетеную телѣжку.
Въ телѣжкѣ болтались двѣ дѣтскія головки, прикрытыя какой то рухлядью. Загнувъ голову
Скверно быть в дороге в такое время: устаёшь, досадуешь на природу, злишься на себя.
На маленьком мостике я приотстал, чтобы очистить о концы мостовин ноги от налипшей земли.
— Мир дорога! — скрипнул надо мной жидкий, истощённый голос.
От неожиданности я вздрогнул. Небольшой, страшно захудалый человечек, видимо из инородцев, стоял возле на пригорке и улыбался.
Из-под нахлобученного, куполообразного, лоснящегося, как кожа, малахая выглядывало крошечное, с кулак, веснушчатое лицо с острыми скулами, слезящимися трахомными глазами, стриженными усами и рыжей, вздрагивающей бородкой. На узких плечах человечка болтались остатки какой-то не то солдатской, не то арестантской шинели. Он был бос и подпоясан верёвкой.
Не успел я ответить на приветствие, как человечек перегнулся через перила и стал кричать что-то под мост.
Грязные, тонкие, как лутошки, босые ноги болтались в воздухе, и острые лопатки двумя резкими горбами выдавались из-под шинели, под которой, видимо, не было рубахи. Под мостом послышалась возня... оттуда откликнулись. Человечек поспешно сбежал в овраг и вновь появился, запряжённый в двухколёсную плетёную тележку.
В тележке болтались две детские головки, прикрытые какой-то рухлядью. Загнув голову
