— Миръ честной бесѣдѣ! — промолвилъ Аѳанасій голосомъ, въ которомъ слышалась природная насмѣшливость, и, перекрестившись на ходу образамъ, сталъ совать братьямъ по очереди правую руку, а лѣвой утиралъ въ это время лицо, закрывъ сразу всей ладонью и носъ, и губы, и подбородокъ.
Онъ былъ небольшого роста, сутуловатый блондинъ съ большой головой и кривыми ногами. Наружность его и манера держать себя вызывали невольную улыбку. Василій, высокій, стройный брюнетъ съ угрястымъ лицомъ, молча вошелъ, не крестясь, порывисто поздоровался за руку и сѣлъ.
— О чемъ калякали? — продолжалъ Аѳанасій, садясь на лавку и щуря небольшіе сѣрые глазки на братьевъ.
— Да вотъ, Антонъ любопытствуетъ, про что намъ учитель толкуетъ, — отвѣтилъ Михайла.
— Да, любопытно... — тянулъ почти нараспѣвъ Аѳанасій, — вотъ про землю, какъ она кругомъ солнышка вертится... Ай-я-ай! Инте-е-ресно...
— Разскажи-ка... — полупрезрительно попросилъ Антонъ.
Ему стало немножко досадно, что этотъ, по уличному «соплякъ Аѳонька», заговорилъ такъ дѣловито о вращеніи земли. Антонъ слышалъ объ этомъ раньше и въ школѣ и въ разговорахъ, но плохо понималъ.
Аѳанасій продолжалъ:
— Мир честной беседе! — промолвил Афанасий голосом, в котором слышалась природная насмешливость, и, перекрестившись на ходу образам, стал совать братьям по очереди правую руку, а левой утирал в это время лицо, закрыв сразу всей ладонью и нос, и губы, и подбородок.
Он был небольшого роста, сутуловатый блондин с большой головой и кривыми ногами. Наружность его и манера держать себя вызывали невольную улыбку. Василий, высокий, стройный брюнет с угрястым лицом, молча вошёл, не крестясь, порывисто поздоровался за руку и сел.
— О чём калякали? — продолжал Афанасий, садясь на лавку и щуря небольшие серые глазки на братьев.
— Да вот, Антон любопытствует, про что нам учитель толкует, — ответил Михайла.
— Да, любопытно... — тянул почти нараспев Афанасий, — вот про землю, как она кругом солнышка вертится... Ай-я-ай! Инте-е-ресно...
— Расскажи-ка... — полупрезрительно попросил Антон.
Ему стало немножко досадно, что этот, по-уличному «сопляк Афонька», заговорил так деловито о вращении земли. Антон слышал об этом раньше и в школе и в разговорах, но плохо понимал.
Афанасий продолжал:
