сзади вы ясно слышите дружескій голосъ, позвавшій васъ по имени.
Вы хотите улизнуть, но тотъ же голосъ еще разъ ясно и настойчиво окликаетъ васъ и—здѣсь наступаетъ самый трагическій моментъ: вы поворачиваетесь, съ глупой улыбкой посматриваете на расплывшійся рядъ столовъ и недоумѣваете—съ какого же стола слышался голосъ? На всякій случай, дружески киваете головой толстому, брюнету, подносящему ко рту какое-то желтое пятно (вино? яичница? платокъ?), въ то самое время, какъ сзади васъ дергаютъ за фалды и говорятъ:
— Да здѣсь мы, здѣсь! Вотъ чудакъ? Неужели, ты насъ не видишь? Иди къ намъ.
«Неужели, не видишь?!.» Да, конечно же, не вижу! Господи…
Многіе, вѣроятно, испытывали чувство, когда уронишь на полъ пенснэ и немедленно же попадаешь въ положеніе человѣка, которому завязали глаза.
Человѣкъ, уронившій пенснэ, прежде всего, какъ ужаленный, отскакиваетъ отъ этого мѣста, потому что боится раздавить ногами пенснэ, отходитъ въ самый дальній уголъ комнаты, становится на колѣни и начинаетъ осторожно ползти, шаря по
