ловѣкомъ! Русскимъ языкомъ мы тебѣ говоримъ, что деньги эти вернутся перваго числа изъ жалованья! Могу тебѣ въ этомъ поручиться.
— Ты можешь?—ѣдко ухмыльнулось мое легкомысленное «я». — А я такъ, представь, не могу…
Благоразумное «я» на этотъ разъ побѣдило, но, къ моему удивленію, правымъ оказалось, въ концѣ концовъ, легкомысленное «я». Перваго числа я, дѣйствительно, получилъ три сотенныхъ бумажки, но сейчасъ же сдѣлалъ глупость: мнѣ нужно было сейчасъ же вернуть сторублевку среднему отдѣленію бумажника, а я не вернулъ, отложивъ это до завтра, «тѣмъ болѣе», какъ сказалъ я самъ себѣ—«ты человѣкъ взрослый и, надѣюсь, понимаешь, что нѣтъ, по существу, никакой разницы между тѣмъ—лежитъ-ли бумажка въ среднемъ или крайнемъ отдѣленіи бумажника»…
Ахъ! Разница была.
Я платилъ вечеромъ за квартиру и какимъ-то образомъ оторвалъ у оставшейся сторублевки солидный уголъ, такъ, рублей на тридцать пять… Небольшимъ уголкомъ я поужиналъ, еще уголъ цѣликомъ ушелъ на поѣздку въ «Акваріумъ», и утромъ я держалъ въ рукахъ оборванную, обгрызанную середину—такъ, рублей двѣнадцать.
