ственность тумана только возбуждала мою фантазію. Дулъ свѣжій вѣтеръ, и нѣкоторое время я былъ въ полномъ одиночествѣ, окруженный сырою мглой, но смутно сознавалъ присутствіе рулевого и капитана въ стеклянной рубкѣ надо мною.
Я помню, что я думалъ о великихъ преимуществахъ раздѣленія труда, которое избавляло меня отъ необходимости изучать туманы, вѣтры, приливы и навигацію, когда мнѣ нужно было навѣстить своего друга, жившаго по ту сторону залива. Это хорошо, что люди спеціализируются, размышлялъ я. Спеціальныхъ знаній капитана и лоцмана достаточно для многихъ тысячъ людей, которые такъ же мало знаютъ море и навигацію, какъ и я. Съ другой стороны, вмѣсто того, чтобы тратить свои силы на изученіе множества отраслей. знанія, я могу сконцентрировать ихъ на немногихъ изъ нихъ; на изученіи, напримѣръ, того, какое мѣсто занимаетъ Поэ въ американской литературѣ, о чемъ, между прочимъ, трактуетъ моя статья, помѣщенная въ послѣднемъ номерѣ Атлантика. Когда я вступилъ на пароходъ, я въ общей каютѣ замѣтилъ толстаго господина, читавшаго Атлантикъ, открытый какъ разъ на моей статьѣ. И въ этомъ опять-таки было раздѣленіе труда: спеціальныя познанія капитана и лоцмана позволяли толстому господину знакомиться съ моими спеціальными изслѣдованіями о Поэ въ то время, какъ они его перевозили изъ Саусалито въ Санъ-Франциско.
