проснулась суровая совѣсть моихъ предковъ, пуританъ, толкавшая меня на мрачное дѣло и санкціонировшая даже убійство, если того требовала правда. Вѣдь, избавить свѣтъ отъ подобнаго чудо вища было бы высоконравственнымъ дѣломъ. Человѣчество стало бы лучше и счастливѣе, жизнь краше и пріятнѣе.
Я долго думалъ объ этомъ, лежа на своей койкѣ, и безъ конца перебиралъ въ умѣ наше положеніе. Я говорилъ объ этомъ съ Джонсономъ и Личемъ во время ночныхъ вахтъ, когда Волкъ Ларсенъ спалъ въ своей каютѣ. Оба они совершенно по теряли надежду — Джонсонъ потому, что пришелъ въ полное уныніе, Личъ потому, что истощилъ всѣ свои силы въ неравной борьбѣ. Но однажды ночью онъ страстно схватилъ меня за руку и сказалъ:
— Я думаю, что вы правы, мистеръ Ванъ-Вейденъ. Но не предпринимайте пока ничего и дер жите языкъ за зубами. Молчите, но смотрите въ оба. Мы съ Джонсономъ погибли, я знаю; но все-таки вы можете помочь намъ въ тотъ моментъ, когда намъ придется очень плохо.
На слѣдующій день, когда островъ былъ уже совсѣмъ близко отъ насъ, Волкъ Ларсенъ произнесъ пророческія слова. Онъ напустился за что-то на Джонсона, на него, въ свою очередь, напу стился Личъ, и когда онъ вздулъ ихъ обоихъ, то сказалъ:
— Вы вѣдь знаете, Личъ, что я васъ когда-нибудь убью, не правда ли?
Въ отвѣтъ послышалось рычаніе.
