стоялъ, глядя ей вслѣдъ, затѣмъ, опомнившись, взглянулъ на меня и сказалъ:
— Я смѣню Луиса у штурвала и позову васъ на смѣну въ полночь. А теперь совѣтую вамъ лечь спать.
Онъ натянулъ перчатки, надѣлъ на голову фуражку и отправился наверхъ, а я, слѣдуя его совѣту, пошелъ къ себѣ и легъ. Почему-то, почему, я самъ не знаю, я не сталь раздѣваться и легъ одѣтымъ. Нѣкоторое время я прислушивался къ шуму въ «третьемъ классѣ» и думалъ о своей любви; но мой сонъ на Призракѣ сталъ настолько здоровымъ и нормальнымъ, что крики и пѣсни не могли помѣшать мнѣ спать, и вскорѣ глаза мои закрылись, и я погрузился въ глубокій сонъ.
Я не знаю, что меня разбудило, но я вскочилъ съ койки съ широко раскрытыми глазами и съ смутнымъ предчувствіемъ какой-то опасности. Я толкнулъ дверь. Лампа въ каютъ-компаніи еле горѣла, и я увидѣлъ Модъ, мою Модъ, боровшуюся изо всѣхъ силъ въ желѣзныхъ объятіяхъ Волка Ларсена. Я видѣлъ ея напрасный усилія вырваться отъ него, и въ одинъ мигъ я очутился возлѣ нихъ.
Я ударилъ его кулакомъ по лицу, но это былъ ничтожный ударъ. Онъ свирѣпо зарычалъ и оттолкнулъ меня. Толчокъ былъ такъ силенъ, что я отскочилъ къ двери, выбилъ ее собою и полетѣлъ со всего размаха въ слѣдующую каюту. Съ большимъ трудомъ выкарабкавшись изъ-подъ разбитой двери, я даже не почувствовалъ никакой боли. Меня охватила только бѣшеная, слѣпая ярость. Я, вѣроятно, дико закричалъ, выхватилъ кинжалъ и снова кинулся къ нему.
