глубоко противны. Я чувствовалъ себя отвратительно, сердце у меня билось и меня тошнило. Смерть всегда соединялась въ моемъ представленіи съ торжественностью и достоинствомъ. Она мнѣ всегда представлялась мирной и освященной мистическими таинствами. Но смерть тяжелая, мучительная и грязная была мнѣ совершенно незнакома. Какъ я сказалъ, хотя и я оцѣнилъ силу и выразительность ужасныхъ богохульствъ, которыя исходили изъ устъ Ларсена, но тѣмъ не менѣе я былъ глубоко возмущенъ. Жгучій потокъ проклятій, казалось, могъ вызвать гримасу даже на лицѣ трупа. Но мертвецъ остался равнодушенъ ко всему. Онъ продолжалъ усмѣхаться насмѣшливо и презрительно. Онъ все-таки былъ истиннымъ хозяиномъ положенія.
Волкъ Ларсенъ пересталъ браниться такъ внезапно, какъ и началъ. Онъ снова зажегъ свою сигару и посмотрѣлъ вокругъ себя. Его взглядъ упалъ на кока.
— Ну, что, поварокъ? — началъ онъ ласково, но эта ласковость была холодна, какъ сталь.
— Что угодно, сэръ? — угодливо отозвался кокъ.
— Не думаете лй вы, что вы уже достаточно долго вытягивали свою шею? Это, вѣдь, вредно для здоровья, знаете? Боцманъ умеръ, и я не могу потерять еще и васъ, это было бы чрезмѣрной роскошью. Вы должны очень заботиться о своемъ здоровьѣ, поварокъ. Поняли?
