Франціи, могъ требовать, чтобъ его судили въ Парламентѣ; но изъ уваженія къ Королевскому повелѣнію онъ охотно подвергается сему Суду, будучи увѣренъ, что такіе благородные и честные мужи, какъ, его Судьи, конечно ничего не упустятъ, дабы обнаружить его невинность и объявить его не причастность преступленію, которое только самая постыдная клевета ему приписать могла.
Къ такому подозрѣнію противъ Герцога Люксембургскаго подало поводъ обращеніе его съ Астрологами и прорицателями, которые выдавали, что они въ состояніи предсказать и опредѣлить конецъ жизни какихъ бы то ни было лицъ.
Подобныя суевѣрныя не лѣпости были тогда въ модѣ и находили между знатными точно такое же одобреніе какъ въ концѣ 18 столѣтія. Такъ какъ Кагліострова того времени также подозрѣвали въ подмѣшиваніи яда: то ихъ всѣхъ забрали подъ стражу и одинъ изъ нихъ Ле-Сажъ обвинялъ Герцога Люксембургскаго въ томъ, что онъ заставлялъ его приготовлять ядъ и дѣлать заклинанія на Короля, что однакожъ не могло быть доказано, почему присутствіе признало Герцога невиннымъ и онъ былъ освобожденъ изъ Бастиліи, однако Король приказалъ, чтобъ онъ удалился въ одно изъ помѣстьевъ своихъ и не приближался къ Парижу менѣе двадцати часовъ ѣзды. Управитель Герцога, Петръ Паннартъ не такъ легко отдѣлался; онъ былъ сосланъ на Галеры, испрося надередъ публично прощеніе въ
