дыя два часа; подъ вечеръ онъ почувстиовалъ слабость, потерялъ употребление языка и умеръ, такъ что никто того не замѣтилъ. Онъ весь день говорилъ, ѣлъ бульюонъ, пилъ много, чтоо онъ обыкновенно дѣилалъ при такомъ припадкѣ, и потому Губернаторъ и слуги почли его смерть скоропостижною. Аржансонъ отправился на другой день весьма рано въ Бастилію осмстрѣть тѣло, приказалъ анатомировать оное и сдѣлаль описаніе болѣзни, что и исполнено въ 6 часовъ вечера за отсутствіемъ Бастильскаго, Королевсимъ докторомъ и лѣарями Парижскимъ и Бастя.іьсіпім. Въ описаніи своемъ они говорятъ, чт де лИль умеръ не оть яда, и, что причины его смерти весьма сушественны; что ими основательно доказано; между тѣмъ удивительно, что Аржансонъ доносить господину Поантелю отъ 5 го Февраля 1712 года при пересылкѣ рапорта лѣкарей, что онъ еще имѣетъ подозрѣніе въ неестественной смерти де л’Иля, причины чему онъ лично ему объявить хотѣлъ; сверьхъ того въ своемъ рапортѣ Аржансонъ, упоминая о Парижскомъ лѣкарѣ, говоритъ, что онъ лѣчилъ и перевязывалъ раны де л’Иля, Если cіe дѣйствительно такъ было, то оно должно случиться въ Парижѣ; но нигдѣ не замечено, чтобы де л’Иль въ Парижѣ или Бастиліи былъ раненъ; въ Парижѣ же онъ не могъ быть раненъ, ибо привезенъ туда подъ прикрытіемъ и тотъ же часъ зданъ въ Бастилію. Такимъ образомъ кончились и жизнь де л’Иля и съ нею предъявляемое имъ искусство дѣлать золото и серебро.
11 го Февраля 1712 года, 12 дней по смерти его отправились Аржаноонъ сь Лаунаемъ Директоромъ мо-
