Мы, Петръ Васильевичъ, будемъ убѣждать Сойкина... Уговоримъ...
Петръ Васильевичъ разсказалъ, что придумалъ капитанъ, и штурманъ воскликнулъ:
— И того умнѣй! Брандахлыста на берегъ, а Сойкина продержать подъ арестомъ... Уѣдемъ изъ Батавіи, и дѣлу конецъ.
— А все-таки... вы понимаете... какая исторія...
— Ну, что жъ?.. Исторія... Не вернешь ее... Извините, Петръ Васильевичъ, что я скажу?
— Говорите, Аѳанасій Петровичъ...
— Очень ужъ вы того... добры сверхъ положенія. По-евангельски не всегда можно-съ... Блаженны миротворцы, положимъ, Петръ Васильевичъ... Но только, извините, побольше бы давали „ассаже“ хлышу Байдарову, онъ бы...
Петръ Васильевичъ покраснѣлъ до волосъ. Смѣшался вдругъ и старый штурманъ.
Оба знали, что красавецъ Байдаровъ былъ одно время любимцемъ Лидіи Викторовны.
— Что жъ, обрывай я его, онъ подумалъ бы, что я изъ личности! —проговорилъ старшій офицеръ—Эхъ, скорѣй бы въ Батавію, Аѳанасій Петровичъ!
— Все, слава Богу.-—И Аѳанасій Петровичъ, суевѣрный, какъ всѣ штурмана, сплюнулъ. —Вѣтеръ молодчага... Если такъ пойдетъ... разведемъ паръ у экватора и... черезъ пять сутокъ и въ Батавіи... И письмо отъ Лидіи Викторовны получите... И я отъ своей команды... Стаканчикъ, Петръ Васильевичъ?
— Развѣ... Выпью и пойду по дипломатической части!
Штурманъ съ какимъ-то особеннымъ удовольствіемъ налилъ стаканъ портеру Петру Васильевичу.
Тотъ выпилъ и сказалъ:
— И какъ это люди, въ родѣ Байдарова, не могутъ въ
