— 34 —
Это извѣстіе ошеломило Силантія. Помилуйте, только вотъ этого еще недоставало... Но закону надо ловить бродягъ, а потомъ представить но на- чальству въ станъ. Да еще вези ихъ въ самую распутицу, когда ни на полозѣ ни на колесѣ не проѣдешь, да еще подъ самый праздникъ. Какія теперь подводы въ деревнѣ, — лошаденки всѣ изморились, еле на ногахъ стоятъ. У старшины всѣ эти мысли промелькнули въ головѣ съ быстротой птицы, и онъ крѣпко выругался.
— Да ихъ надо въ колья, проклятыхъ!.. Чтобы и другимъ неповадно было шляться...
Потомъ у него явилось другое соображеніе, которое еще болѣе его обозлило. Почему бродяги имеінно въ Горки пришли? Развѣ не стало но Исети другихъ селъ и деревень? Нѣтъ, на-зло лѣзутъ въ Горки. Силантію начало казаться, что бродяги именно ему, Силантію, хотѣли устроить непріятность. Ботъ и пришли прямо подъ Христовъ день. И времечко выбрали, идолы!
— Вотъ что, Авдевна, — заговорилъ онъ, продолжая сообралсать и такъ и этакъ. — Да, такъ ты тово... вообще... Ежели другія бабы, значитъ, учнутъ высказывать касаемо бродягъ, ты и цыкни на нихъ. Какіе, молъ, вамъ бродяги дались? Ужо вотъ, молъ, старшина-то мой вамъ такихъ бродягъ покажетъ... да... И ребятамъ пригрози... Понимаешь? А я какъ будто ничего не знаю... Да, не знаю ничего — и конецъ тому дѣлу. Можетъ, онн, бродяги эти самые, передохнутъ въ избушкѣ у Спирьки да и уйдутъ своей дорогой дальше, куда имъ слѣдуетъ итти...
Авдевна видѣла, что мужъ безпокоится, и замѣтила:
— Чтой-то, Силантій, ты остребенился такъ? Мало ли бродягъ но Исети шло и въ прежніе годы, при другихъ старшинахъ! Не впервой имъ итти.
— То-то вотъ: при другихъ старшинахъ, — озлился Силантій еще больше, теперь ужѣ на жену.— Баба такъ баба и есть, ничего не нонимаетъ. При другихъ-то старшинахъ другіе и законы были, а теперь опять другой законъ. Прежде-то бродяги вольной волей шли, а поймаютъ его, ну, на окружный судъ, а окружный судъ и приговариваетъ всѣхъ непомнящихъ родства въ не столь отдаленныя мѣста. Ну, значитъ, въ Западную Сибирь... Поняла?
— Охъ, какъ есть ничего не понимаю, Силантій Ефтифеичъ... Гдѣ ужъ старой бабѣ да еще понимать.
— Ну, и вышла ты круглая дура... Понимадѣшь: прдѣжддѣ-то бродяжку ссыльно-поселденцемъ сошлютъ и недалеко, а теперь его отсылаютъ прямо на каторгу, на Соколинъ-островъ, чтобы онъ тамъ припомнилъ свою-то фамилію. Теперь вотъ какъ строго съ бродягами, не дай Богъ... Наотвѣчаешься за нихъ предъ начальствомъ. Какъ? почему? по какой-такой притчинѣ? Охъ, грѣха куча!.. А тутъ бабы рты свои разинули: „Бродяги... Бродяги! Ребята видѣли на покосѣ“... Ужъ я покажу этимъ самымъ бабамъ!..
Силаитій долго волновался и всячески ругалъ свою старуху, точно она привела бродягъ. Авдевна даже ушла изъ избы, чтобы поплакать въ сѣнцахъ. Совсѣмъ сбѣсился старикъ, на стѣиу лѣзетъ...
II.
Въ теченіе нѣсколькихъ дней старшина Силантій совершенно измучился. Нейдутъ съ ума бродяги и кончено. Даже во снѣ ихъ видѣлъ. Какъ есть каторжные и на него пальцами тычутъ. А тутъ все село, какъ пчелиный улей, такъ и гудитъ о бродягахъ. Когда лысый и безнубый волостной коморникъ Сергѣичъ заикнудся-было о бродягахъ, даже затопалъ на старика ногами:
