— 207 —
Баймаганъ поправился, но сдѣлался такимъ задумчивымъ и печальнымъ, что никто не узнавалъ въ немъ прежняго молодца.
— О чемъ ты думаешь, Баймаганъ?—спрашивала его Макенъ.
— Дорогая Макенъ, прежде я думалъ всегда о себѣ,—отвѣчалъ ей Баймаганъ,—думалъ, какъ бы мнѣ устроиться лучше другихъ. А теперь мнѣ жаль всѣхъ людей, потому что я все вижу и все понимаю... Да, я понимаю все и понимаю то великое зло, какое сидитъ въ каждомъ человѣкѣ и обманываетъ всѣхъ. Мнѣ иногда дѣлается страшно за то зло, которое и въ насъ и вокругъ насъ. Я былъ глупъ и ничего не понималъ, но за одно доброе слово, которое я сказалъ несчастной старухѣ, Аллахъ показалъ мнѣ мою собственную душу.
Черезъ годъ Баймаганъ женился на Макенъ.
1891.
Лебедь Хантыгая.
I.
— Гдѣ хакимъ [1] Бай-Сугды? Гдѣ лебедь Хантыгая? — сgрашивалъ Бурунъ-ханъ своихъ придворныхъ.—Отчего мои глаза не видятъ славу и гордость моего государства? Гдѣ онъ, слеза радости, улыбка утѣшенія, свѣтъ совѣсти—гдѣ хакимъ Бай-Сугды, лебедь Хантыгая?
Мурзы, беки, шейхи, тайши и князьки, присутствовавшіе въ палаткѣ Бурунъ-хана, опустили головы и не смѣли взглянуть на своего повелителя, точно они всѣ чувствовали себя виноватыми. Въ сущности, они просто боялись огорчить Бурунъ-хана печальнымъ извѣстіемъ и вызвать его неудовольствіе.
— Отчего вы всѣ молчите?—спрашиваетъ Бурунъ-ханъ, грозно сдвигая сѣдыя брови.—Отчего никто изъ васъ не хочетъ сказать правды?.. Впрочемъ, это смѣшно—требовать правды отъ людей, которые хотятъ замѣнить мнѣ и мои глаза, и мои уши, и мои руки, чтобы лучше пользонаться моей слѣпотой, глухотой и бездѣятельностью... Однимъ хакимъ Бай-Сугды говорилъ мнѣ правду, а я не вижу его.
Еще ниже наклонились старыя и молодыя головы мурзъ, бековъ, тайшей и князьковъ, и опять никто не посмѣлъ проронить ни одного слова. Тогда смѣло выступила впередъ красавица Джетъ, любимая дочь Бурунъ-хана, и, преклонивъ одно колѣно, сказала:
— Отецъ мой, прости мнѣ мою смѣлость, что я рѣшилась сказать тебѣ то, о чемъ молчатъ другіе...
Сѣдыя ханскія брови распрямились, морщины на ханскомъ лбу исчезли, грозные ханскіе глаза глянули весело: развѣ найдется такой человѣкъ, который можетъ разсердиться на красавицу Джетъ? — Говори, Джетъ, моя газель.
— Отецъ, хакимъ Бай-Сугды уже давно совсѣмъ измѣнился, такъ что ты его не узнаешь... Онъ больше ужъ не складываеть своихъ чудныхъ пѣсенъ, которыя распѣваеть весь Хантыгай. Да... Хакимъ Бай-Сугды заперся въ своей палаткѣ и никуда не выходитъ. Ботъ уже полгода, какъ онъ
- ↑ Хакимъ —ученый, учитель.
