она ни въ чемъ такъ не характеризуется какъ въ пресловутомъ ихъ искусствѣ τον ήττω λόγον κρείττω ποεΐν. Этотъ тезисъ, смыслъ котораго тотъ что софисты умѣютъ не достовѣрное, не истинное представить вѣроятнымъ и убѣдительнымъ — (срав. Ar. Rliet. 1402 а 23) нашелъ себѣ полное примѣненіе въ софистической реторикѣ. Должно замѣтить что въ эту эпоху реторика была не просто дисциплина, служащая къ образованію рѣчи и слога, но самостоятельная и важная отрасль общественной и государственной дѣятельности. Постоянные судебные процессы, частое обращеніе къ народу для рѣшенія всякаго рода государственныхъ дѣлъ дѣлали реторику или краснорѣчіе необходимымъ орудіемъ какъ для общества, такъ и для государства. Она была тогда не только преимуществомъ образованнаго человѣка предъ необразованнымъ, но и существеннымъ средствомъ для того чтобы проложить себѣ дорогу ко власти и создать политическое вліяніе въ государствѣ. А такъ какъ всѣ одинаково стремились къ этому и никто не хотѣлъ уступить другому въ этомъ знакѣ образованности, то запросъ на реторику или на изученіе краснорѣчія былъ большой, и притомъ во всемъ аѳинскомъ обществѣ. До какой степени эта страсть къ краснобайству и къ слушанію краснобаевъ овладѣла массой, это хорошо даетъ намъ понять Платонъ, который въ своихъ діалогахъ большею частью рисуетъ софистовъ окруженными толпою любопытныхъ ихъ хвалителей и подражателей. Послушать красно говорящихъ, запомнить ихъ слова и фразы и самому перенять отъ нихъ искусство того мастерскаго обаянія, которое они производятъ на толпу — охотниковъ до всего этого было много. Но чѣмъ болѣе требованія, тѣмъ скорѣе продолженіе. Софисты, разрабатывая краснорѣчіе, давали обществу то въ чемъ оно нуждалось, а потому и сами стояли впереди его, какъ руководители. Реторика софистовъ была всегда готовымъ орудіемъ убѣжденія — και έν διπαστηρίψ όικαστάς και έν βουλευ-τηρίψ βουλευτάς και έν έγκλησκχ έγκλησιαστάς και έν αλλψ
2
она ни в чём так не характеризуется как в пресловутом их искусстве τον ήττω λόγον κρείττω ποεΐν. Этот тезис, смысл которого тот что софисты умеют не достоверное, не истинное представить вероятным и убедительным — (срав. Ar. Rliet. 1402 а 23) нашел себе полное применение в софистической риторике. Должно заметить что в эту эпоху риторика была не просто дисциплина, служащая к образованию речи и слога, но самостоятельная и важная отрасль общественной и государственной деятельности. Постоянные судебные процессы, частое обращение к народу для решения всякого рода государственных дел делали риторику или красноречие необходимым орудием как для общества, так и для государства. Она была тогда не только преимуществом образованного человека пред необразованным, но и существенным средством для того чтобы проложить себе дорогу ко власти и создать политическое влияние в государстве. А так как все одинаково стремились к этому и никто не хотел уступить другому в этом знаке образованности, то запрос на риторику или на изучение красноречия был большой, и притом во всём афинском обществе. До какой степени эта страсть к краснобайству и к слушанию краснобаев овладела массой, это хорошо дает нам понять Платон, который в своих диалогах большею частью рисует софистов окруженными толпою любопытных их хвалителей и подражателей. Послушать красно говорящих, запомнить их слова и фразы и самому перенять от них искусство того мастерского обаяния, которое они производят на толпу — охотников до всего этого было много. Но чем более требования, тем скорее продолжение. Софисты, разрабатывая красноречие, давали обществу то в чём оно нуждалось, а потому и сами стояли впереди его, как руководители. Риторика софистов была всегда готовым орудием убеждения — και έν διπαστηρίψ όικαστάς και έν βουλευ-τηρίψ βουλευτάς και έν έγκλησκχ έγκλησιαστάς και έν αλλψ
2
