годныхъ, болѣе современныхъ дѣятелей образованія отъ истинныхъ философовъ, которые казались слишкомъ абстрактными, непонятными и скучными, какъ, напримѣръ, Платонъ съ своими ιππότης и ποιότης. Софисты же но крайней мѣрѣ хорошо понимали свое дѣло въ современномъ имъ обществѣ: чѣмъ болѣе это общество затруднялось мудростію философовъ, тѣмъ легче было для софистовъ. Изъ Аристотеля мы знаемъ уже ихъ методу обученія — преподавать τά από τής τέχνης. Уже Протагоръ давалъ предъ публикой блестящіе образцы искусства отвѣчать на всякій вопросъ. Это и подобное безъ сомнѣнія еще болѣе ослабляло охоту слушателей къ копотливой, работѣ мысли въ области философской діалектики, притомъ все πραότερον και όιαλεκτικώτερον, какъ говорилъ Платонъ, и возбуждало ихъ расположеніе къ софистамъ, которые колебля даже самую возможность того истиннаго знанія, котораго добивалась философія, все болѣе и болѣе переносили центръ тяжести современнаго образованія изъ области философіи въ область реторики, и такимъ образомъ положили начало утилитарному или такъ называемому въ наши дни реальному образованію.
Какъ въ самомъ дѣлѣ поколебленъ былъ въ то время взглядъ на философію, какъ на дѣло могущее принести какую-нибудь серьезную услугу, создать что-нибудь полезное для жизни, въ этомъ мы хорошо убѣждаемся какъ изъ Горгія Платона, такъ и изъ его Ѳеэтета, Евтидема и другихъ діалоговъ. Да и вся Республика Платона есть не что иное какъ протестъ великаго философскаго ума противъ овладѣвшаго умами мнѣнія что философія не полезна и ни къ чему не пригодна. Всего рѣзче антагонизмъ къ философіи изображенъ Платономъ въ Горгіѣ. Калликлъ, самъ конечно не софистъ, какъ справедливо замѣчаетъ это Целлеръ (Philos.d. Griech. I, стр. 780, прим.)является здѣсь представителемъ господствовавшаго тогда реализма. Онъ не отвергаетъ что философія интересна, если только заниматься ею не много, въ извѣстномъ возрастѣ, иначе же она
годных, более современных деятелей образования от истинных философов, которые казались слишком абстрактными, непонятными и скучными, как, например, Платон с своими ιππότης и ποιότης. Софисты же но крайней мере хорошо понимали свое дело в современном им обществе: чем более это общество затруднялось мудростию философов, тем легче было для софистов. Из Аристотеля мы знаем уже их методу обучения — преподавать τά από τής τέχνης. Уже Протагор давал пред публикой блестящие образцы искусства отвечать на всякий вопрос. Это и подобное без сомнения еще более ослабляло охоту слушателей к копотливой, работе мысли в области философской диалектики, притом всё πραότερον και όιαλεκτικώτερον, как говорил Платон, и возбуждало их расположение к софистам, которые колебля даже самую возможность того истинного знания, которого добивалась философия, всё более и более переносили центр тяжести современного образования из области философии в область риторики, и таким образом положили начало утилитарному или так называемому в наши дни реальному образованию.
Как в самом деле поколеблен был в то время взгляд на философию, как на дело могущее принести какую-нибудь серьезную услугу, создать что-нибудь полезное для жизни, в этом мы хорошо убеждаемся как из Горгия Платона, так и из его Феэтета, Евтидема и других диалогов. Да и вся Республика Платона есть не что иное как протест великого философского ума против овладевшего умами мнения что философия не полезна и ни к чему не пригодна. Всего резче антагонизм к философии изображен Платоном в Горгие. Калликл, сам конечно не софист, как справедливо замечает это Целлер (Philos.d. Griech. I, стр. 780, прим.)является здесь представителем господствовавшего тогда реализма. Он не отвергает что философия интересна, если только заниматься ею не много, в известном возрасте, иначе же она
