нами и какимъ образомъ это есть годное знаніе, кто удостовѣритъ, что зная міръ, какъ онъ данъ намъ въ опытѣ, мы знаемъ истинный міръ — обо всемъ этомъ мыслитель до-Сократовской эпохи не спрашивалъ. Міръ представлялся ему даннымъ непосредственно и цѣльно, такъ и существующимъ, какъ онъ доступенъ намъ въ непосредственномъ опытѣ. Хотя нѣкоторые изъ мыслителей этой эпохи, какъ Гераклитъ, Парменидъ, и замѣчали, что чувства насъ часто обманываютъ, но это было для нихъ простое наблюденіе факта, какъ еслибы кто замѣтилъ, напримѣръ, что камень, брошенный рукою, падаетъ на землю описавъ кривую — и изъ этого наблюденія они, какъ многіе наблюдавшіе паденіе камня, не сдѣлали никакого дальнѣйшаго ученаго изъясненія. Хотя другой философъ той же эпохи, Анаксагоръ, и провозгласилъ разумъ изъясняющимъ началомъ всего существующаго; но этотъ разумъ (νους) былъ для него такимъ же физическимъ началомъ, какъ вода для Ѳалеса, огонь для Гераклита и другое подобное. Онъ трактовалъ его какъ физическую силу и только развѣ гадательно усматривалъ въ немъ интеллектуальное начало, стоящее надъ-и-вы-ше физическаго міра. Собственно человѣческій разумъ, т.-е. разумъ познающій истину и, по силѣ данныхъ условій познанія, подверженный и заблужденіямъ, такой разумъ сталъ предметомъ философскаго изслѣдованія въ эпоху Сократа и современныхъ ему софистовъ.
Въ эту эпоху греческое общество, особенно въ Аѳинахъ, было сильно предано интеллектуальнымъ задачамъ. Этотъ городъ наполнился тогда представителями всѣхъ возможныхъ философскихъ, моральныхъ и политическихъ ученій. Разныя философскія школы пришли въ Аѳинахъ въ соприкосновеніе между собою; тутъ же столкнулись и разиыя политическія ученія. Между тѣмъ демосъ, боровшійся тогда съ аристократіей изъ-за политическаго верховенства въ странѣ, хотѣлъ стать въ уровень съ талантами, съ людьми мысли и науки. Явилась глас
нами и каким образом это есть годное знание, кто удостоверит, что зная мир, как он дан нам в опыте, мы знаем истинный мир — обо всём этом мыслитель до-Сократовской эпохи не спрашивал. Мир представлялся ему данным непосредственно и цельно, так и существующим, как он доступен нам в непосредственном опыте. Хотя некоторые из мыслителей этой эпохи, как Гераклит, Парменид, и замечали, что чувства нас часто обманывают, но это было для них простое наблюдение факта, как если бы кто заметил, например, что камень, брошенный рукою, падает на землю описав кривую — и из этого наблюдения они, как многие наблюдавшие падение камня, не сделали никакого дальнейшего ученого изъяснения. Хотя другой философ той же эпохи, Анаксагор, и провозгласил разум изъясняющим началом всего существующего; но этот разум (νους) был для него таким же физическим началом, как вода для Фалеса, огонь для Гераклита и другое подобное. Он трактовал его как физическую силу и только разве гадательно усматривал в нём интеллектуальное начало, стоящее над-и-вы-ше физического мира. Собственно человеческий разум, т. е. разум познающий истину и, по силе данных условий познания, подверженный и заблуждениям, такой разум стал предметом философского исследования в эпоху Сократа и современных ему софистов.
В эту эпоху греческое общество, особенно в Афинах, было сильно предано интеллектуальным задачам. Этот город наполнился тогда представителями всех возможных философских, моральных и политических учений. Разные философские школы пришли в Афинах в соприкосновение между собою; тут же столкнулись и разиые политические учения. Между тем демос, боровшийся тогда с аристократией из-за политического верховенства в стране, хотел стать в уровень с талантами, с людьми мысли и науки. Явилась глас
