При началѣ весны пробужденный Перунъ
Вылетаетъ на пламени синемъ,
И подъ громы своихъ вулканическихъ струнъ
Онъ несется по вышнимъ пустынямъ.
5 Онъ безумно летитъ въ ураганѣ огней,
И хохочетъ, ликуя безъ мѣры,
Вылетая изъ склепа оконченныхъ дней
Семимѣсячной зимней пещеры.
Передъ нимъ Океанъ, и, его бороздя,
10 И громами овѣявъ стремленье,
Ослѣпительный богъ, въ ожерельяхъ дождя,
Самоцвѣтные сѣетъ каменья.
Разрываются стѣны сомкнувшихся горъ,
Что зовутся межь смертными тучи,
15 И уносится онъ, возлюбившій просторъ,
Огневзорный, веселый, пѣвучій.
Вотъ ужь онъ обогнулъ весь размахъ высоты,
И пропалъ, утонулъ, какъ мечтанье, —
Только тамъ, гдѣ онъ былъ, засвѣтились цвѣты,
20 Да разбитое молніей зданье.
При начале весны пробуждённый Перун
Вылетает на пламени синем,
И под громы своих вулканических струн
Он несётся по вышним пустыням.
5 Он безумно летит в урагане огней,
И хохочет, ликуя без меры,
Вылетая из склепа оконченных дней
Семимесячной зимней пещеры.
Перед ним Океан, и, его бороздя,
10 И громами овеяв стремленье,
Ослепительный бог, в ожерельях дождя,
Самоцветные сеет каменья.
Разрываются стены сомкнувшихся гор,
Что зовутся меж смертными тучи,
15 И уносится он, возлюбивший простор,
Огневзорный, весёлый, певучий.
Вот уж он обогнул весь размах высоты,
И пропал, утонул, как мечтанье, —
Только там, где он был, засветились цветы,
20 Да разбитое молнией зданье.
