25 Чтобъ закрыть, заслонить Красоту съ жизнолюбящей вѣрою,
Сѣро-гнетущую,
Самую тяжкую, самую въ жизняхъ обычную,
Соки въ расцвѣтностяхъ пьющую,
Тяжесть кошмарныхъ повторностей, тускло ростущую,
30 Съ силой дневной, ежедневной, недѣльной, годичною,
Въ плоскости все забывающей, краски стирающей,
Счета не знающей,
Счета не знающей,
Незнакомой съ какой бы то ни было мѣрою,
35 Смерть заклинаю я сѣрую, —
Чтобъ въ садъ мой, въ расцвѣтной различности дней,
Когда я прослушаю пѣснь полнозвонности,
Когда охвачу всѣ предѣлы я, —
Въ своей непреклонности,
40 Въ освѣжительной силѣ своей,
Пришла ко мнѣ, бѣлая, бѣлая,
Та, въ нагорной одеждѣ, что Смертью зовется, равно, межь людей,
Но кого я Свободой, и Новою Жизнью зову въ многострунностяхъ пѣсни моей.
25 Чтоб закрыть, заслонить Красоту с жизнолюбящей верою,
Серо-гнетущую,
Самую тяжкую, самую в жизнях обычную,
Соки в расцветностях пьющую,
Тяжесть кошмарных повторностей, тускло растущую,
30 С силой дневной, ежедневной, недельной, годичною,
В плоскости всё забывающей, краски стирающей,
Счёта не знающей,
Счёта не знающей,
Незнакомой с какой бы то ни было мерою,
35 Смерть заклинаю я серую, —
Чтоб в сад мой, в расцветной различности дней,
Когда я прослушаю песнь полнозвонности,
Когда охвачу все пределы я, —
В своей непреклонности,
40 В освежительной силе своей,
Пришла ко мне, белая, белая,
Та, в нагорной одежде, что Смертью зовётся, равно, меж людей,
Но кого я Свободой, и Новою Жизнью зову в многострунностях песни моей.
