Это было въ оно время, по ту сторону временъ.
Жилъ Оника, супротивника себѣ не вѣдалъ онъ,
Что хотѣлося ему, то и дѣялось,
И всегда во всемъ душа его надѣялась.
5 Такъ вотъ разъ и обсѣдлалъ онъ богатырскаго коня,
Выѣзжаетъ въ чисто поле пышноликое,
Ужаснулся, видитъ, стрѣчу, словно сонъ средь бѣла дня,
Не идетъ — не ѣдетъ чудо, надвигается великое.
Голова у чуда-дива человѣческая,
10 Вся повадка, постать-стать какъ будто жреческая,
А и тулово у чуда-то звѣриное,
Сильны ноги, и копыто лошадиное.
Сталъ Оника къ чуду рѣчь держать, и чудо вопрошать:
„Кто ты? Царь или царевичъ? Или какъ тебя назвать?“
15 Колыхнулася поближе тѣнь ужасная,
Словно туча тутъ повѣяла холодная:
„Не царевичъ я, не царь, я Смерть прекрасная,
Безпосульная, безстрастная, безродная.
За тобою“. — Тутъ онъ силою булатною
20 Замахнулся, и на Смерть заноситъ мечъ, —
Отлетѣлъ ударъ дорогою обратною,
Мечъ упалъ, и силы нѣтъ въ размахѣ плечъ.
„Дай мнѣ сроку на три года, Смерть прекрасная“,
Со слезами тутъ взмолился Воинъ къ ней.
Это было в оно время, по ту сторону времён.
Жил Оника, супротивника себе не ведал он,
Что хотелося ему, то и деялось,
И всегда во всём душа его надеялась.
5 Так вот раз и обседлал он богатырского коня,
Выезжает в чисто поле пышноликое,
Ужаснулся, видит, стречу, словно сон средь бела дня,
Не идёт — не едет чудо, надвигается великое.
Голова у чуда-дива человеческая,
10 Вся повадка, постать-стать как будто жреческая,
А и тулово у чуда-то звериное,
Сильны ноги, и копыто лошадиное.
Стал Оника к чуду речь держать, и чудо вопрошать:
«Кто ты? Царь или царевич? Или как тебя назвать?»
15 Колыхнулася поближе тень ужасная,
Словно туча тут повеяла холодная:
«Не царевич я, не царь, я Смерть прекрасная,
Беспосульная, бесстрастная, безродная.
За тобою». — Тут он силою булатною
20 Замахнулся, и на Смерть заносит меч, —
Отлетел удар дорогою обратною,
Меч упал, и силы нет в размахе плеч.
«Дай мне сроку на три года, Смерть прекрасная»,
Со слезами тут взмолился Воин к ней.
