Ведро и спустится, ужъ вы повѣрьте мнѣ:
Я здѣсь не въ первый разъ и знаю все вполнѣ."
Влѣзъ Изенгринъ въ ведро и сталъ спускаться внизъ, Но такъ какъ легче былъ гораздо Хитролисъ,
То, дядино ведро чѣмъ глубоко опускалось,
Тѣмъ Хитролисино все выше поднималось.
Вотъ о закраину звенятъ его края, И Хитролисъ спасенъ.
Восторгъ свой не тая,
Онъ крикнулъ радостно,
взмахнулъ хвостомъ побѣдно И за оградою
исчезъ во тьмѣ безслѣдно. Представить можете вы Изенгрина гнѣвъ.
Онъ Лиса проклиналъ,
кричалъ, разсвирѣпѣвъ:
„Знать, до послѣдняго я буду издыханья Къ тебѣ въ ловушку лѣзть, проклятое созданье!"
Межъ тѣмъ заря встаетъ, вся въ розовыхъ лучахъ,
Къ колодцу за водой отправился монахъ.
Онъ хочетъ вытащить ведро, — но невозможно.
Тогда онъ заглянулъ
въ колодезь, и тревожно Раздался крикъ его на утренней зарѣ:
Ведро и спустится, уж вы поверьте мне:
Я здесь не в первый раз и знаю всё вполне."
Влез Изенгрин в ведро и стал спускаться вниз, Но так как легче был гораздо Хитролис,
То, дядино ведро чем глубоко опускалось,
Тем Хитролисино всё выше поднималось.
Вот о закраину звенят его края, И Хитролис спасен.
Восторг свой не тая,
Он крикнул радостно,
взмахнул хвостом победно И за оградою
исчез во тьме бесследно. Представить можете вы Изенгрина гнев.
Он Лиса проклинал,
кричал, рассвирепев:
„Знать, до последнего я буду издыханья К тебе в ловушку лезть, проклятое созданье!"
Меж тем заря встает, вся в розовых лучах,
К колодцу за водой отправился монах.
Он хочет вытащить ведро, — но невозможно.
Тогда он заглянул
в колодезь, и тревожно Раздался крик его на утренней заре:
