Весь окровавленный, съ пробитой головой,
Тихонько онъ привсталъ и, сдерйгивая вой,
Какъ будто бы не волкъ, а только волчья тѣнь,
Поползъ въ родимый лѣсъ, подъ ласковую сѣнь.
Тамъ, воя жалобно, ждала его супруга,
Полна отчаянья, предчувствія, испуга.
Всплеснула лапами и бросилась скорѣй Сзывать врачей лѣсныхъ и вѣщихъ знахарей.
Лечили Сѣраго, шептали заклинанья.
Прикладывали мазь, давали натиранья.
„Супругъ несчастный мой!“ такъ Жиремонда выла, „Васъ оживитъ, спасетъ цѣлительная сила Лѣсныхъ кореньевъ, травъ и горькихъ, крѣпкихъ мховъ, И вы поправитесь, а тамъ, не тратя словъ,
Отправимся вдвоемъ мы къ королю на сщъ.
Злодѣя Рыжаго пускай туда ведутъ,
И пусть узнаютъ всѣ, когда я принесу На Лиса жалобу, что правда есть въ лѣсу.“
Весь окровавленный, с пробитой головой,
Тихонько он привстал и, сдерйгивая вой,
Как будто бы не волк, а только волчья тень,
Пополз в родимый лес, под ласковую сень.
Там, воя жалобно, ждала его супруга,
Полна отчаянья, предчувствия, испуга.
Всплеснула лапами и бросилась скорей Сзывать врачей лесных и вещих знахарей.
Лечили Серого, шептали заклинанья.
Прикладывали мазь, давали натиранья.
„Супруг несчастный мой!“ так Жиремонда выла, „Вас оживит, спасет целительная сила Лесных кореньев, трав и горьких, крепких мхов, И вы поправитесь, а там, не тратя слов,
Отправимся вдвоем мы к королю на сщ.
Злодея Рыжего пускай туда ведут,
И пусть узнают все, когда я принесу На Лиса жалобу, что правда есть в лесу.“
