Подобныя мы всѣ наказывать должны,
Чтобъ охранить отъ нихъ всѣхъ жителей страны.“
„Я съ Легконожкинымъ сужденіемъ согласенъ,“ Отвѣтилъ Мохоѣдъ, „но вопль ея напрасенъ.
Лишь правосудіе должно здѣсь соблюдаться:
Я Лису долженъ дать возможность оправдаться...“ „Вотъ новости еп], е!“ — ворчалъ сердито Буръ. — „Знать, предсѣдателю чужихъ не жалко шкуръ.
Онъ можетъ здѣсь спросить направо и налѣво Синицу и Сверчка, а также Звонкопѣва.
Пускай разскажетъ котъ и Гордоклювъ, нашъ воронъ, Тогда увидятъ всѣ, что настоящій воръ онъ.
Напрасно Влагородъ изподтишка смѣется Надъ тѣмъ, что Лису насъ дурачить удается.
Ужъ Благороду-то смѣяться бы не слѣдъ.“
„Да успокойся, Буръ,“ — замѣтилъ Мохоѣдъ.
„Тебѣ же первому придется здѣсь рѣшать,
Какую съ Рыжаго должны мы пеню взять. “
„Какъ!" зарычалъ медвѣдь, „за преступленья — пени! Такъ нѣтъ же! Пусть его поставятъ на колѣни,
И лапы пусть ему прикрутятъ па спинѣ.
Пусть высѣкутъ его и въ черной глубинѣ Тюрьмы подземной онъ подольше посидитъ"...
Тутъ голосъ раздался: „Ой-ой! какъ онъ сердитъ! Сдается что-то мнѣ, сердитъ онъ черезчуръ, Почтеннѣйшій медвѣдь, нашъ косолапый Буръ."
Такъ голосъ прозвучалъ визгливый Хитролазки,
И щурила она, гримасничая, глазки.
„Нелѣпѣй ничего не можетъ въ мірѣ быть
Тѣхъ, что спѣшатъ другихъ, не выслушавъ, судить.,
Ты Лису не родня, но изъ одной породы,"
Подобные мы все наказывать должны,
Чтоб охранить от них всех жителей страны.“
„Я с Легконожкиным суждением согласен,“ Ответил Мохоед, „но вопль её напрасен.
Лишь правосудие должно здесь соблюдаться:
Я Лису должен дать возможность оправдаться...“ „Вот новости еп], е!“ — ворчал сердито Бур. — „Знать, председателю чужих не жалко шкур.
Он может здесь спросить направо и налево Синицу и Сверчка, а также Звонкопева.
Пускай расскажет кот и Гордоклюв, наш ворон, Тогда увидят все, что настоящий вор он.
Напрасно Влагород исподтишка смеется Над тем, что Лису нас дурачить удается.
Уж Благороду-то смеяться бы не след.“
„Да успокойся, Бур,“ — заметил Мохоед.
„Тебе же первому придется здесь решать,
Какую с Рыжего должны мы пеню взять. “
„Как!" зарычал медведь, „за преступленья — пени! Так нет же! Пусть его поставят на колени,
И лапы пусть ему прикрутят па спине.
Пусть высекут его и в черной глубине Тюрьмы подземной он подольше посидит"...
Тут голос раздался: „Ой-ой! как он сердит! Сдается что-то мне, сердит он чересчур, Почтеннейший медведь, наш косолапый Бур."
Так голос прозвучал визгливый Хитролазки,
И щурила она, гримасничая, глазки.
„Нелепей ничего не может в мире быть
Тех, что спешат других, не выслушав, судить.,
Ты Лису не родня, но из одной породы,"
