А съ нимъ и старшій сынъ вернется, Худородъ, Обоихъ поцѣлуй, скажи, что Благородъ Призвалъ меня на судъ зйѣринаго народа,
И что по. корствую я волѣ Благорода.“
И вотъ, они идутъ средь вереска и хвои. Вздыхаетъ Хитролиоъ, качаетъ головою И вспоминаетъ всѣ преступныя дѣянья.
„Ты это брось и рѣчь готовь для оправданья/ Барсукъ ему сказалъ. „Да рѣчь уже готова,
Повѣрь мнѣ, изъ нея не выкинешь и слова."
Межъ тѣмъ лѣсъ кончился, полей кончалась ширь.
Къ селенью подошли. На горкѣ монастырь,
И за оградою, въ укромномъ уголкѣ.
Обширный птичій дворъ. Гуляли въ холодкѣ Тамъ куры, пѣтухи, и гуси, и индюшки.
Весь вздрогнулъ Хитролисъ, и навострились ушки. „Толстунъ, къ монастырю мы здѣсь должны свернуть А то не такъ идемъ, совсѣмъ невѣрный путь." Промолвилъ Хитролисъ и сталъ переминаться. „Зачѣмъ къ монастырю мы будемъ подниматься? Здѣсь вѣрно мы идемъ вполнѣ", сказалъ барсукъ. „Къ монастырю итти — огромный будетъ крюкъ."
Но Хитролисъ не могъ дослушать возраженья.
А с ним и старший сын вернется, Худород, Обоих поцелуй, скажи, что Благород Призвал меня на суд зйериного народа,
И что по. корствую я воле Благорода.“
И вот, они идут средь вереска и хвои. Вздыхает Хитролиоъ, качает головою И вспоминает все преступные деянья.
„Ты это брось и речь готовь для оправданья/ Барсук ему сказал. „Да речь уже готова,
Поверь мне, из неё не выкинешь и слова."
Меж тем лес кончился, полей кончалась ширь.
К селенью подошли. На горке монастырь,
И за оградою, в укромном уголке.
Обширный птичий двор. Гуляли в холодке Там куры, петухи, и гуси, и индюшки.
Весь вздрогнул Хитролис, и навострились ушки. „Толстун, к монастырю мы здесь должны свернуть А то не так идем, совсем неверный путь." Промолвил Хитролис и стал переминаться. „Зачем к монастырю мы будем подниматься? Здесь верно мы идем вполне", сказал барсук. „К монастырю идти — огромный будет крюк."
Но Хитролис не мог дослушать возраженья.
