Нынѣжъ время и разумныя разсужденія, показавъ мнѣ бѣдность состоянія моего, а особливо какъ я разбитіе корабля моего наказаніемъ почитать началъ, и воспоминая, что я лишенъ всякаго съ людьми обхожденія, не имѣя и надежды быть когда съ ними, а отъ сего несчастія мое казалось мнѣ совершеннымъ, и конца неимущимъ. Въ семъ отчаяніи думалъ лучше окончить жизнь свою, и такъ былъ огорченъ, что не думало и работать для содержанія оной; наконецъ разсуди, что я чрезъ то сдѣлаюсь самоубійцею, принялся за дѣла свои, тѣмъ больше, что я за имѣющеюся у меня пищею могъ прожить долгое время. Положивши твердо жить еще въ свѣтѣ, старался во первыхъ получить душевное спокойство, и сталъ приводить себя въ безопасность; однакожъ никогда того не думалъ, чтобъ я назначенъ былъ вести сію жизнь въ наказаніе за мои преступленія.
Правда, что возшедшая рожь, о которой выше сего въ журналѣ моемъ упомянуто, возбудила ко мнѣ нѣкоторую къ Богу благодарность, но сіе продолжалось только до тѣхъ поръ, пока я почиталъ сей всходъ чудомъ. Но сколь скоро то воображеніе миновалось, то началъ разсуждать, что сему необходимо такъ, а не инако здѣаться было должно.
Трясеніе земли ужаснѣйшимъ своимъ дѣйствомъ могущее побудить человѣка къ познанію невидимой имъ силы, управляющей естественными дѣйствіями; трясеніе земли, говорю я, не могло перемѣнить такихъ моихъ мыслей. А какъ скоро прошло, то тотчасъ страхъ, и словомъ сказать, все, что меня только трогало, вдругъ миновалось. Не думалъ уже ни о Богѣ, ни о власти его, избавившей меня отъ толикихъ напастей, и послѣ того жили, будто бы въ сладчайшемъ и счастливѣйшемъ состояніи. Но какъ занемогъ, а смерть съ ужасными своими слѣдствіями предстала глазамъ моимъ, и душевныя и тѣлесныя силы въ слабость приходить начали, совѣсть же назадъ тому нѣсколько лѣтъ усыпленная пороками наполненною жизнію укорять меня начала, то мало помалу сталъ познавать, что я все сіе терплю не инако, какъ въ наказаніе за оную.
Угрызеніе ея, сопряженное съ мучительною болѣзнію, по перемѣнно меня терзая, привели въ отчаяніе, отъ котораго въ безпамятствѣ будучи, началъ молиться. Но сія не отъ искренняго сердца произшедшая и никакой на-
